Поднявшись с земли, окровавленные дед Евсей и Прохор спрашивают охотников:

– Чего же вы не били?

– Вас задеть побоялись! – за всех отвечает Яков Иванович.

– Закурите мне папиросу, – просит дед Евсей, садясь на ствол поваленной ели.

Вдруг мужики замирают.

– Чу! Слышите, собаки лают?

Действительно, был слышен приближающийся собачий лай.

– Готовьтесь, сейчас вернётся! – кричит Прохор, пытаясь зарядить ружьё.

Медведь вылетает из ельника. Лайки буквально висят на его боках, пытаются остановить зверя. Но их попытки безрезультатны. Лай и вой собак, рёв раненого медведя, крики мужиков, всё вокруг Ваньки. Парню хочется закрыть глаза и бежать отсюда в лес, к деревне, но он стоит, не имея сил двинуться с места.

– Собак не постреляйте! – кричит кто-то.

– Какие к чёрту тут собаки?! Сейчас всех порвёт, зверюга! – кричит Яков Иванович и стреляет по медведю. Тот рявкает. Пуля попала, но, видно, не по месту, и медведь кидается к стрелку. Бьёт лапами, и Яков Иванович, кувыркнувшись в воздухе, падает на выворотень, под которым медведь оборудовал берлогу.

Лай собак сливается в единое целое.

Выстрел! Ещё выстрел! Зверь кидается на Григория, отбрасывая того в снег, потом очередь доходит до сына Якова Ивановича, потом до Панкрата… Ванька лихорадочно соображает, что ему делать.

– Ванька, стреляй! – кричит дед Евсей, и его слова наконец доходят до парня.

А медведь тем временем уже мнёт старого охотника.

– Деда! Как стрелять-то? Тебя могу зацепить! – чуть не плачет от отчаяния Ванька.

– Ванюша, руби тогда. Топор есть. Руби!

Ванька отбрасывает ружьё, выхватывает из-за пояса топор и в два прыжка оказывается за спиной медведя.

– Ух! – выдыхает он, как учил делать дед при колке дров, и резко бьёт топором по башке зверя, словно по берёзовой чурке. Лезвие глубоко входит в череп. Отпустив топорище, Ванька стоит рядом с мёртвым медведем, не зная, что делать дальше.

– Внучок! Ты медведя скинь с меня да мужиков кликни на помощь. Где они там? – спокойно сказал дед Евсей.

И это спокойствие вывело Ваньку из оцепенения… Он обводит взглядом собравшихся вокруг мужиков, отца, деда. Одежда на всех разодрана, на многих видна кровь.

– Вы же все раненые, – говорит он. – Один я не пострадал.

– На охоте всякое бывает, – говорит кто-то. – А ты молодец. Так за ушами топор и вогнал. Жилу становую хрясь – и перерубил…

– Молодец, спас деда! – выговаривает Евсей и теребит пальцами щёку внука.

– Яков Иванович, вы как? – спрашивает Прохор. – Хозяин вас вроде бы на выворотень забросил.

– Да уж. Летел по воздуху, как парашютист без парашюта!

– А мне полетать не удалось, – улыбается Евсей. – Он меня со снегом и с землёй смешать пытался. По-моему, это ему удалось. А, Яков?

– Судя по твоему виду, да!

– Сколько медведей добыл, такой не попадался. Вон как нас всех покатал. – Дед Евсей толкнул мёртвого медведя ногой в бок.

– А красив, зверюга!

– Ничего не скажешь, хорош! – соглашаются мужики.

– Разделывать пора. Нам его ещё до деревни тащить, – достаёт Ванька свой охотничий нож.

– Не спеши, сынок. Дай отдышаться, раны осмотреть…

Через пару часов медведя разделали, и мужики по частям вытащили мясо к лошади. Шкуру отдали Ваньке.

– Вот, сын, и твой первый медведь! – сказал Прохор. – На всю жизнь запомнится, как ты его добыл.

– Да уж, это точно!

Целую неделю разговоров в селе было только об этой охоте. Ванька ходил героем. Однако скоро этот случай сельчанами забудется. У них других забот хоть отбавляй. А Иван в своей жизни добудет ещё много бурых медведей. Но этот первый трофей так и останется навсегда в его памяти…

Десятилетний Костя сидел за столом у себя дома в однокомнатной хрушёвке и делал домашнее задание. Работал телевизор, который смотрел дед, на полу играли младшие брат и сестра, периодически ссорясь из-за большой красной пожарной машины. На кухне готовили ужин мать и бабушка. В доме хлопали двери, играла музыка, кто-то кричал, кто-то плакал. А на дворе была весна, апрель, приближалось открытие охоты…

Косте охота нравилась. Сегодня он вычитал в газете, что охота открывается в ближайшие выходные. Впереди было целых десять дней, по его мнению, лучших дней весны. Газета лежала в портфеле, и мальчик ждал с работы отца, чтобы показать ему заметку, порадовать.

Главу семьи ждали все, но, по словам матери, он задерживался по очень важному делу – рассматривался вопрос о выделении жилья в новом доме улучшенной планировки. Квартиру обещали четырёхкомнатную, с большими окнами на солнечную сторону, раздельным санузлом, лоджией, коридором и огромной кухней. В этой кухне можно было бы одновременно ужинать всей семьёй, чего раньше не было – ели по очереди…

Но Костя был далёк от квартирного вопроса. Перед глазами вновь и вновь всплывали картины прошлогодней весенней охоты на вальдшнепа. Он вспоминал, как вместе с отцом приехал в лес, как отец нёс ружьё в чехле, а патронташ, набитый блестящими гильзами, которые они несколько вечеров подряд вместе снаряжали капсюлями, пыжами и мелкой дробью, нёс он – Костя. Мальчик был очень горд этим и жалел, что его не видят друзья. Ох, как бы поднялся в школе его авторитет!

Отец знал хорошие вальдшнепиные места, на одно из которых они и пришли в тот вечер. Это было пересечение старой лесовозной дороги с глубокими колеями, сильно подзаросшей «мордохлыстом», с такой же старой и заросшей просекой. Деревья вокруг были невысокими, и обстрел можно было вести так, чтобы не пропустить ни одного вальдшнепа, налетающего с любой стороны.

До охоты оставалось часа два. Они присели на пеньки, отец задумчиво курил, а Костя слушал птичье пение, наслаждаясь весенним пробуждением леса. Всё вокруг пело, трещало, перелетало, прыгало. Вот за лесом послышалось не то бормотание, не то какое-то бульканье.

– Тетерева, – сказал отец. – В следующий раз постараемся и на тетерева сходить…

Тяга началась с заходом солнца. Отец с заряженным ружьём стоял у ёлочки, прислушиваясь к лесным звукам. Он поднял руку, и тут же на них с громким циканьем и хорканьем налетел вальдшнеп. Охотник прицелился и удачным дуплетом сбил птицу. Костя ринулся за ней в чащу кустарника и вскоре нашёл на земле куличка, еле заметного из-за своего ржаво-бурого оперения…

Сумерки всё больше сгущались, смолкли последние птицы, и вдруг в наступившей тишине Костя услышал приближающееся хорканье. Из-за вершин деревьев, рисуясь на фоне неба чётким силуэтом, мягко взмахивая крыльями, появился вальдшнеп. Подпустив его на штык, отец выстрелил, и вальдшнеп комом упал под ноги мальчика. Костя поднял птицу за длинный клюв, сияя от нахлынувшего счастья. Так он заболел охотой…