– Вот-вот, – сказал Волконский несколько обескураженно,раньше Засядько в чрезмерном монаршем восторге замечен не бывал. –Необходимые средства выделят немедленно.

– Не было бы счастья, да несчастье помогло… –пробормотал сзади Внуков.

– А как насчет Арсенала? – спросил Засядько. Онрешил ковать железо, пока горячо. – Его тоже нельзя оставлять в окружениижилых домов. Наш монарх уже показал, как он молниеносно, аки эллинские герои,решает быстро и точно. Надеюсь, он прямо не выходя из кареты решит и этот нестолько острый, как пожароопасный вопрос…

– Я доложу государю императору, – поспешно ответилВолконский. – Да вы и сами сможете внести проект…

– Я готов! – воскликнул Засядько.

– Не сомневаюсь, – ответил Волконский кисло, – кактолько… приведете себя в надлежащий вид. Дело в том, что с государем в каретенаходятся великие княжны Анна и Мария, и он не может пригласить вас немедля…

Засядько с усмешкой взглянул на себя и товарищей. Троеразбойников с большой дороги. Какая там карета!

«Не было бы счастья, да несчастье помогло», – повторилон слова помощника, когда ездил в поисках подходящего места для Арсенала. Онхотел найти не просто безопасную для города, но и благоприятную во всехотношениях местность для будущего сооружения. И построить не деревяннуювремянку, как было до сих пор, а добротную каменную крепость, оснащенную попоследнему слову военной техники.

Такое место удалось выбрать вверх по Неве, напротивмануфактурной фабрики. Засядько быстро воссоздал в уме громаду Арсенала, вписалв окружающий пейзаж и остался доволен. Его новое детище будет смотретьсяотлично. Не стыдно показать и зарубежным гостям.

Утром к нему заскочил Внуков. Увидев, какой тщательный плангенерал начертил за ночь, сказал с неудовольст­вием:

– Александр Дмитриевич, мало вам хлопот со старымипостройками? А как же артиллерийская бригада? За нею нужен глаз да глаз.А пороховой завод? И там без вас пальцем не пошевелят. А когдазаниматься ракетным делом?

– Эх, дружище, – отозвался Засядько, не отрываясь отциркуля и счетной линейки, – многое ты перечислил, но это лишь малаячасть… Все бросил бы я ради ракетного дела. Это тот невзрачный птенчик, изкоторого выведется сказочная птица Симург… Но пока приходится делать шаг всторону. Обязан! Хорошо вижу завтрашний день российской артиллерии. Поэтомупридется возглавить и это заведение, самому составить программы на многие годывперед. Да и кто лучше меня знает, что нужно артиллеристам в будущем? Лишьпотому и взвалил на плечи новую ношу. Ясно? Теперь артиллерийское делоРоссийской империи целиком и полностью в моих руках. Начиная от производствапороха и кончая поставкой в армию готовых орудий. Да и артиллеристов готовлюсам…

– А надо ли это вам?

– Надо, – ответил Засядько, однако в голосе прозвучалосомнение. – Похоже, все-таки надо…

Между делами он изобрел калибромер и особый лафет для пушек,специально предназначенных для обороны крепостей. Об этом его попросил великийкнязь Николай, будущий император России.

Очень много приходилось работать и с орудиями, которыеотливали в глиняных опоках и в земляных формах, чтобы определить изменения вметалле. Папки с описаниями многочисленных опытов занимали в его библиотекенесколько полок. Особенно трудоемкой и неблагодарной была работа по переливкестарых орудий, когда потребовалось узнать, сколько раз можно совершать этуоперацию, сохраняя требуемую крепость металла.

В эти же дни он успел изобрести «маленькую переноснуюмашинку для передвижения орудий самого большого калибра». Потомки назовут еедомкратом и оценят по достоинству, но сам изобретатель смастерил ее между деломдля рабочих-литейщиков, чтобы хоть немного облегчить их тяжелый труд.

Друзья удивлялись неиссякаемой энергии генерала, которыйбуквально ошеломил их фейерверком изобретений, будучи поглощен совсем другимиделами.

Педантичный Внуков однажды выписал на бумажку должности,которые Засядько занимал в данный момент:

«Директор Артиллерийского училища, директор Петербургскойпиротехнической лаборатории, директор Охтинского порохового завода, директорпетербургского Арсенала, командир учебной артиллерийской бригады, смотрителькарабинерского полка.

Кроме того, по Вашим проектам и под Вашим руководствомстроятся новые здания Артиллерийского училища, пиротехнической лаборатории иАрсенала. К тому же Вы делаете открытия и изобретения, которые не идут наум и более свободным людям. Признайтесь, Александр Дмитриевич, либо Вы продалидушу врагу рода человеческого, либо умеете раздваиваться. Правда, тут ираздвоение не поможет. Вы наверняка один в десяти лицах?»

Но и при такой загруженности Засядько ухитрялся выкраиватьвремя, чтобы просматривать новинки литературы. Он выработал привычкускорочтения, и друзья часто удивлялись его феноменальной способности: генералчитал с такой же скоростью, с какой человек перелистывает страницы.

Однажды Внуков застал Засядько, углубившегося в«Литературные листки». На приветствие помощника генерал лишь небрежно кивнул,не отрываясь от чтения.

– Беллетристика? – спросил Внуков скептически.

– Да, но какая! – ответил Засядько рассеянно. –Любопытнейшая повесть… Тут есть и воздушные дилижансы, и машины для делания стихов,и воздушные десанты…

– Чушь какая-то, – отозвался Внуковнеодобрительно. – Услыхали бы господин Кукольник или господин Пушкин промашину для делания стихов! Затравили бы автора эпиграммами.

– Нет, ты послушай, – оборвал помощника Засядько и сталчитать вслух: – «Правда, что в физических законах мы гораздо выше древних,и если науки будут продолжаться беспрерывно в таком же множестве и с таким жервением, то любопытно знать, что будет с родом человеческим через тысячу лет».Каково?

Внуков пожал плечами:

– Ничего не будет. Все останется по-прежнему. А почемучто-то должно измениться?

– Эх ты… В мир пришла наука, и автор это хорошопонимает. А это силища, которая будет расти год от года. Послушай ещеотрывок. Герои перенеслись в будущее на тысячу лет, и им объясняют: «Оттого,что наши предки без всякой предусмотрительности истребляли леса и не радели овоспитании и сохранении дерев, они наконец сделались редкостью идрагоценностью!» Кстати, в этом будущем даже монеты чеканят не из золота исеребра, которого много, а «из дубового и березового дерева».

– Впрямь чушь! – воскликнул Внуков. – Да у наслесов-лесов… Господи! Да их хоть миллион лет руби да жги, все равно еще большеостанется. О каком сохранении деревьев может быть речь?

– Гм… А вот послушай еще… «Все, что вы здесь видите настоле… есть произведение моря. По чрезвычайному народонаселению на земном шареи по истреблению лесов все почти животные и птицы, которые прежде в такоммножестве употреблялись в пищу, перевелись. Но зато море представляет нам неисчерпаемыймагазин для продовольствия. После изобретения подводных судов иусовершенствования водолазного искусства дно морское есть плодоносная нива,посеянная несчетным множеством питательных растений, а воды снабжают нас визобилии рыбами, водоземными животными и раковинами».