а вот подносить подарки в знак благодарности нельзя, иначе Янь-ван догадается о сговоре.

И если сонеха сказала про обутку, значит, Чжаоцину грозила настоящая опасность. Вот только жила Шуйшуй так далеко, что покуда новость добралась до Мацяо, время было упущено и Чжаоцин уже исчез. Начались поиски, кто-то вспомнил о человеке в белых одеждах, несколько деревенских отправились искать Чжаоцина на хребет. И скоро ветер принес нам обрывки хриплого надсадного плача его жены.

Душа Мелкого Чжао в самом деле уже улетела. Он погиб страшной смертью: обезглавленное тело лежало ничком на берегу ручья, а голова плескалась в воде, в чжане с лишним от тела, сплошь облепленная пиявками. Зверская расправа над Чжаоцином взбудоражила всю коммуну, взбудоражила она и уездное управление общественной безопасности, и оттуда прислали несколько ответственных работников, чтобы расследовать дело. Пламя в них горело высокое, ответственные работники не верили ни в какие предсказания и блуждания души. Они сразу предположили, что Чжаоцина убили гоминьдановские шпионы, которых десантировали на хребет Тяньцзылин, или же воры из Пинцзяна, промышлявшие кражей деревенского скота. Чтобы успокоить население и пресечь вредные слухи, ответственные работники приложили много сил к расследованию убийства, рыскали повсюду с таинственным видом, брали отпечатки пальцев, ко всему прочему, согнали на митинг борьбы самых подозрительных помещиков и как следует их раскритиковали – словом, поставили на уши всю деревню, но так и уехали, ничего толком не объяснив. Местное начальство тоже приняло меры: в коммуне собрали отряд народного ополчения и выставили ночной караул, чтобы предотвратить подобные инциденты.

Караульным никто не завидовал. Ночами было холодно, страшно хотелось спать, я стоял, сунув копье под мышку, и временами подпрыгивал на месте, чтобы согреть онемевшие ступни. Вдруг с тропы на хребет донесся шорох чьих-то шагов – помертвев от страха, я прислушался, но шорох стих. Пытаясь укрыться от ветра, я зашел за угол, но и там не смог унять дрожь. Немного помедлив, я решил проявить гибкость, отступить в дом и нести караул, глядя на улицу из окна. Скоро ноги у меня окончательно замерзли, и я стал коситься на постель, потом не выдержал, уселся на кровать и закутался в одеяло, но не забывал про революционную бдительность и пообещал себе время от времени выглядывать в окно.

Я боялся, что за окном вдруг появится человек в белых одеждах.

Проснулся я с тяжелой головой, а обнаружив, что солнце давно взошло, в ужасе выскочил из дома, но на улице никого не увидел. Из коровника доносилось обычное гиканье – пастух выгонял скотину на выпас. Все шло своим чередом.

Было непохоже, чтобы кто-то приходил проверять мой пост, и от сердца у меня отлегло.

Другую версию смерти Чжаоцина я услышал много времени спустя, когда перевелся в уездный центр и там встретил Яньу, приехавшего в город за краской. Оказалось, пока шло следствие, Яньу пытался втолковать ответственным работникам, что не убивал Чжаоцина, и вообще это было не убийство, а самоубийство. А если точнее, непреднамеренное самоубийство. Яньу рассуждал так: почему тело Чжаоцина лежало на берегу ручья? Почему на месте происшествия не было обнаружено следов борьбы? А вот почему: Мелкий Чжао заметил в ручье рыбу или еще какую живность, залег между камней и попытался насадить ее на древко серпа. Он слишком сильно замахнулся и не заметил, что лезвие целится ему прямо в затылок, ударил древком по воде и сам себе отрубил голову.

Смелое предположение. Я держал в руках такой серп (его еще называют ножом коня-дракона), древко у него длинное, чтобы не наклоняться, пока рубишь тростник, а лезвие отходит от древка под прямым углом. И когда я представил, что произошло на ручье по версии Яньу, затылок мне в самом деле обдало холодом.

Но пока шло расследование, у Яньу был неподходящий классовый статус, чтобы высказывать догадки, и ответственные работники не приняли его слова всерьез.

К тому же и доказательств у него никаких не было.

△ Разма́яться

△ 懈

При таких туманных обстоятельствах Чжаоцин и лишился головы. Стоя в ночном карауле, я вглядывался в очертания хребта Тяньцзылин, который при свете луны вдруг сделался крупнее и ближе, и вспоминал, каким Чжаоцин был при жизни. Из-за пошлых шуточек Чжаоцина, из-за его мелочности я ни разу не нашел для него доброго слова. И только после его смерти вспомнил, как однажды меня послали выводить на стене очередное изречение председателя Мао, я забрался на лестницу, и вдруг ее повело вниз, а я повис в воздухе, ухватившись руками за поперечную балку. Когда Чжаоцин увидел издали эту картину, чашка с рисом выпала у него из рук и со звоном ударилась о землю. С воплями: «На помощь!.. Беда!.. Беда!..» он ошалело скакал из стороны в сторону, а потом, так ничего и не предприняв, сел и горько разрыдался.

Скорее всего, большая опасность мне не грозила, ни к чему было так рыдать и подпрыгивать, да и потом, Чжаоцин ничего толком не сделал, чтобы мне помочь. Но никто из моих друзей и приятелей, оказавшихся тогда поблизости, не пришел в такой испуг и не плакал о моей участи так безутешно. Я благодарен ему за эти слезы – пусть даже они продолжались не больше минуты, а потом бесследно скрылись в маленьких глазах Чжаоцина, навсегда оставшихся для меня чужими. И с тех пор, где бы я ни оказался, сколько бы городов и деревень ни стер из памяти, я не могу забыть того, что увидел, пока держался руками за поперечную балку: я увидел лицо, только обращенное ко мне лицо – сверху мне казалось, что щупленькая фигурка Чжаоцина целиком спряталась за этим лицом, истекающим желтыми слезами.

Мне захотелось сказать ему доброе слово или одолжить без возврата какую-нибудь мелочь – пару монет или кусок щелока, но это было уже невозможно.

Я отнес в его дом старый ватный плед и велел жене Чжаоцина застелить им гроб. Всю жизнь он проспал на коромыслах, пусть хоть в гробу поспит по-человечески. Вся жизнь его прошла в заботах, пусть хоть сейчас размается.

«Размаяться» в Мацяо значит «отдыхать».

△ Миа́зма увя́дшего тростника́

△ 黄茅瘴

Чжаоцин много раз предупреждал, что на заре ходить в горы опасно, надо дождаться, когда как следует рассветет. Однажды он показал мне синий полупрозрачный туман в горном лесу, туман вился шелковой лентой, висел на листьях и ветвях, кое-где собирался в кольца – это была миазма.

Миазмы бывают самые разные, по весне