- Медленно, - велела она.

Уловив краем глаза, что Бернардо шевельнулся, стал поворачиватьсяк нам и, наверное, потянулся к пистолету, я бросила:

- Все о'кей, Бернардо. Ситуация под контролем.

Вряд ли он мне поверил.

- Пожалуйста, - добавила я.

Нечасто мне приходится говорить это слово. Бернардозаколебался, но потом все же опять повернулся посмотреть на сборище вервольфов.

- Поторопись, - прошипел он.

Я послушалась даму, которая держала меня под прицелом, идвигалась очень, очень медленно. Потом протянула ей удостоверение.

- Положи на стойку.

Я положила документ на стойку.

- Ладони на стойку. Наклонись к ней лицом.

Поверхность стойки была липкой, но я положила на нее ладонии наклонилась лицом, вроде как для отжимания. Ей было достаточно сказать мнепринять упор полулежа.

- Он тоже, - велела она.

Бернардо услышал.

- Нет, - сказал он.

В ее глазах мелькнуло выражение, которым мог бы гордитьсяЭдуард. Я поняла, что она не станет церемониться.

- Либо делай, как она говорит, либо выметайся отсюда нахрен, - сказала я.

Бернардо подвинулся так, чтобы видеть весь зал, меня и дамуза стойкой. Находился он около входной двери. Одно быстрое движение - и он могоказаться снаружи, на светлой улице. Он не бросился к двери, а посмотрел наменя и покосился на женщину за стойкой. Наверное, в ее лице он увидел то же,что и я, поскольку вздохнул так, что плечи у него сгорбились. Покачал головой,но двинулся к длинной стойке, двинулся скованно, будто ему было больно прикаждом шаге. Всем своим видом он давал понять, что ему это не нравится, ноприслонился к стойке бара рядом со мной.

- Ноги в стороны, - велела женщина. - Наклонись, будтохочешь рассмотреть свое прелестное отражение.

Слышно было, как Бернардо сделал вдох сквозь зубы, но ногион расставил и уставился в темную полировку выщербленного бара.

- Теперь я могу сказать, что это плохо придумано?

- Заткнись, - попросила я.

Женщина раскрыла удостоверение на стойке, не вынимая второйруки снизу. Значит, обрез там как-то закреплен. Интересно, какие еще тут естьсюрпризы?

- Зачем тебе Ники?

Она не приказала мне выпрямиться, я и не стала.

- Я сказала правду. Хочу поговорить с другим некромантом.

- Почему не сказала сразу, кто ты?

- Иногда я работаю на копов. Боялась, что вы будетенервничать.

Мне пришлось закатить глаза, чтобы увидеть ее лицо, и я былавознаграждена улыбкой. Очень неуместной для этих суровых черт, но началоположено.

- Зачем тебе нужен другой некромант?

Я позволила прозвучать правде, не задумываясь, что должнавовремя остановиться и не договорить ее до конца. Ведь Ники Бако - некромант, аесли в убийствах замешана некромантия... Словом, надо выдать только частьправды, пока я не буду знать, не он ли этот плохой парень.

- У меня небольшая проблема, связанная с мертвецами. Мненужно независимое мнение.

Тут она захохотала - такой резкий смех, точно карканьевороны. Я вздрогнула и, чем хотите клянусь, почувствовала, что вервольфы у меняза спиной поежились. Не знай я, что этого не может быть, я бы сказала, что онибоялись этой маленькой женщины. Я точно боялась.

- Ники это понравится. Блин, как ему это понравится!Знаменитая Анита Блейк ищет его консультации. - Она мотнула головой: - А этокто?

- Бернардо, он мой... друг.

Глаза ее стали стальными.

- Что за друг?

- Близкий, очень близкий.

Она наклонилась к стойке, лицом ко мне, не вынимая снизуруку.

- Убить бы вас мне надо. Чую, что надо. От вас Ники будетвред.

Я посмотрела в ее глаза в паре дюймов от моих, ожидаяувидеть злость, даже ненависть. Но там была пустота. Та самая пустота, котораямне о многом сказала. Если она спустит курок, наставив на меня ствол, ей этобудет не впервой.

Пульс вдруг застучал у меня в глотке. Застрелена сумасшедшейкарлицей-барменшей. Обхохочешься.

- Я не собираюсь причинять вред Ники, - сказала я спокойными ровным голосом, каким говорят со стоящим на карнизе самоубийцей. - Я, честно,хочу просто с ним проконсультироваться, как некромант с некромантом.

Она смотрела на меня, ни разу даже не сморгнув. И медленновыпрямилась.

- Если ты шевельнешься, я тебя убью. Если он шевельнется, ятебя убью.

Ее тон был куда красноречивее: то есть что бы сейчас нипроизошло, нам оно вряд ли понравится. Потом женщина повернулась к Бернардо инаклонилась так, что он мог ее видеть, повернув голову. Ее ухо почти прижалоськ бару.

- Ты меня слышал, любовничек?

- Слышал, - ответил он, и голос у него тоже был тих испокоен.

Он тоже понял. Она ищет предлог меня убить. Мы с ней никогдане встречались, так что ничего личного здесь нет. Но личное или нет, а мертвецесть мертвец.

- Мы не разрешаем чужим вносить сюда оружие.

- Мы никого не хотели оскорбить, - сказала я. - Я всегдахожу с оружием. Ничего личного.

Она снова пригнулась к лицу Бернардо:

- А ты? Тоже всюду с оружием?

- Да, - ответил он, скривился недовольно и опять уставился встойку. Повезло ему, что он сегодня волосы заколол скобками, а то бы егопрекрасные пряди вымазались об липкую стойку. У меня руки уже будто приклеилиськ ней навсегда.

- А здесь не будешь, - заявила она.

Обыскивал нас тот верзила, что сидел за первым столиком.Почему-то я знала, что это он и будет. Сила его билась о мою спину, точноглухая стенка. Ну и ну. Он обхлопал меня, будто для него это дело привычное,нашел ножи на запястьях и на спине и оба пистолета. Еще он нашарил сотовыйтелефон и положил его на стойку передо мной вместо того, чтобы забрать.

Было видно, каких усилий стоит Бернардо сдержаться, когдаего обыскивали, щупали, отбирали пистолет. И нож из ботинка Бернардо верзилатоже вытащил. Пусть будет что угодно, но это лучше, чем последнее местопреступления, хотя нельзя сказать, чтобы день складывался удачно.

- Можно нам теперь встать? - спросила я.

- Еще нет, - ответила барменша.

Бернардо бросил на меня довольно выразительный взгляд: мол,если его сейчас убьют, он будет являться мне во сне, потому что виновата будуя.

Я по-прежнему говорила спокойно, пытаясь достучаться до еерассудка.