- Ты знаешь, что я - Анита Блейк. Ты знаешь, зачем я здесь.Что ты еще хочешь?

- Арфа, проверь у этого типа бумажник. Узнай, кто он.

Арфа? Здоровенный мужичина, гора потусторонней энергии,носит имя Арфа.

Вслух я ничего этого не сказала. Набираюсь ум Арфа вытащилбумажник Бернардо. Пистоле Бернардо он сунул за пояс штанов, мой браунинг -туда же, с другой стороны. "Файрстара" и ножен я не видела - может,он их сунул в карманы.

- В водительских правах написано: "Бернардо Конь-в-Яблоках",кредитных карт нет, фотографии нет, вообще ни хрена нет.

Глаза женщины снова стали безжалостными.

- Говоришь, близкий друг?

- Да. - Мне снова стало страшно.

- Любовник?

Если бы она не держала наставленный на меня обрез, я быпослала ее к черту с такими вопросами, но она держала, и я ответила:

- Да.

Я верила, что Рамирес знает, что здесь почем, и если онговорит, что я должна быть при мужчине, значит, так и надо. Оставалосьнадеяться, что мое вранье было правильным ответом.

- Докажи, - потребовала она.

Я подняла брови:

- Не поняла?

- Он обрезан?

Я замешкалась - ничего не могла сделать. Вопрос засталсовершенно врасплох. Сглотнув слюну, я ответила:

- Да.

Ее вопрос как брошенный жребий - или орел, или решка, а уамериканца моложе сорока лет было больше шансов угодить под утвердительныйответ.

Она улыбнулась, но глаза ее остались пусты, как выпитыйстакан.

- Можете встать.

Я подавила желание обтереть руки об штаны. Она могла быпринять это за оскорбительный намек на неряшливость, но вымыть руки мнехотелось неимоверно. Я придвинулась ближе к Бернардо, будто чтобы обнять его, идаже обняла его за пояс левой рукой, хотя не знала, не испачкаю ли ему красивуюрубашку. Его рука обхватила меня за плечи, но я действительно хотела убраться слинии огня этого чертова обреза. Ставила я на то, что он смонтированстационарно, а не на турели. И только надеялась, что права.

Барменша вытащила руки наверх, они обе были видны. Хорошийзнак.

- Бернардо, спусти штаны, - приказала она.

Мы оба посмотрели на нее. Я снова хотела переспросить, ноБернардо меня опередил:

- Зачем?

Я бы попросила ее повторить, чтобы проверить, правильно ли японяла. Бернардо только спросил зачем, будто такое с ним уже случалось.

- А чтобы мы посмотрели, обрезан ли ты.

Я отпустила руку, которой обнимала Бернардо за спину. Мыстояли рядом, но рук не переплели. Может, в конце концов дело кончится дракой.

- Я же тебе сказала. Мало тебе этого?

- Мало. Понимаешь, ты верно сказала - ты иногда работаешь скопами. Одну тебя можно пустить к Ники. А он - про него мы ничего не знаем.Если он твой любовник - ладно, а если нет, то, может быть, он коп.

Бернардо заржал, и этот звук всех поразил, по-моему.

- А вот это уже ново! Меня за копа приняли!

- А кто ты, если не коп?

- Иногда - телохранитель. Иногда тот, от кого это тело надохранить. Зависит от того, кто лучше платит.

Голос его звучал очень уверенно и спокойно - по-деловому.

- Может, и так, а может, ты врешь. Спусти штаны, посмотрим.

Он начал расстегивать ремень, я отодвинулась, хотя и неочень далеко. Не хотела снова попадать под прицел.

- А что такое? Ты же его видела без штанов, - сказала она. Уменя стало складываться впечатление, что она мне не верит.

- Не в толпе, - отрезала я, выразив голосом праведноевозмущение. И заработала этим ржание из публики.

- Снимай штаны, снимай штаны! - стали скандировать женщины,потом зазвучали и другие слова, Девочка, которая висела на Арфе, глядела наспектакль горящими глазами.

Бернардо не стал ни спорить, ни краснеть. Он просторасстегнул штаны и сдвинул их на середину бедер. Отвернулась я совершенномашинально. Женщины завопили и засвистели. Чей-то голос крикнул:

"Ну, папуля, даешь!" Мужчины присоединились кхору, поздравляя Бернардо и строя предположения, как он это делает так, что яеще жива.

Мне надо было посмотреть - просто невозможно сдержаться.Надо же узнать, угадала ли я, - и, честно говоря, просто я должна былапосмотреть. Стыдно сознаться, но это правда. Несколько секунд мне понадобились,чтобы увидеть, что он действительно обрезан, а первое, что бросилось в глаза, -это размер. Бернардо был богато, очень богато одарен природой.

Я краснела и ничего не могла с этим поделать. Но я знала,что если буду так стоять и ловить ворон, то вся моя ложь будет без толку. Инадо вести себя так, будто бы здесь стоит Ричард или Жан-Клод. Что бы я тогдасделала? Я бы его прикрыла.

Я подошла и встала перед Бернардо, хотя следила, чтобы некоснуться. Признаю, что ни на что больше смотреть не могла. Ричард былвнушителен. Бернардо эту стадию миновал, он был уже просто пугающий. Я закрылаего от взглядов своим телом, взяв с двух сторон за талию, чтобы удержаться.Краска так бросилась в лицо, что голова закружилась.

Я обернулась на барменшу, все еще закрывая Бернардо от зала:

- Хватит с тебя?

Даже голос у меня перехватило от смущения.

- Поцелуй его, - велела она.

Я оглянулась на нее:

- Пусть он наденет штаны, тогда поцелую.

Она покачала головой:

- Я не про поцелуй в губы говорю.

Если я бы покраснела сильнее, у меня бы голова лопнула. Яобернулась, чтобы не видеть Бернардо.

- Мы такого не делаем.

- Вы сделаете все, что мы скажем, - ответила она.

Не знаю, что бы я на это сказала, но тут прозвучал голос:

- Хватит этих игр, Полина. Отдай им оружие и отпусти их.

Мы все повернулись. Из дальней темной комнаты вышел еще одинкарлик, то есть низкорослый человек. Он был, может быть, на голову выше Полины,барменши, и скорее испанской внешности и моложе. Волосы у него были сочногочерного цвета, кожа загорелая и без морщин. Выглядел он чуть больше двадцатилет, но аура силы, исходящая от него как волна удушающего аромата, говорила,что он гораздо старше.

- Я Никандро Бако, для друзей - Ники.

Толпа раздалась перед ним, как раздвинутый занавес. Онпротянул мне руку, и я взяла ее, но рукопожатия не получилось. Он поднес моюруку к губам и поцеловал. Но при этом не сводил глаз с моего лица, и что-то вэтих глазах, в движениях его губ наводило на мысль о куда более интимных местахдля прикосновения мужских губ. Я отняла руку настолько быстро, насколькопозволила вежливость.