— Нет.

— Лиза, — с нажимом. — Поверь, что в данной ситуации ложь только усугубит дело. Родители Насти уже едут в школу. Твоей маме я позвоню сразу после нашего разговора, и как только все соберутся здесь нам предстоит разобраться со всем мирно и как можно тише. Данные инциденты в школе не приемлемы, понимаешь? Ты ведь хочешь, чтобы все разрешилось без последствий?

— О каких последствиях вы говорите? — смотрю на директора хмуро. — Меня выгонят из школы?

— Нет, — Антошка снисходительно кивает. — Не выгонят, если мы решим эту проблему тихо и пойдем друг другу навстречу.

Это просто смешно.

— Я не делала этого. Я не била Абрамову.

— Все это видели. Вероника? — директор смотрит на Светлакову. — Ты вмешалась в драку, верно?

Светлакова хило пожимает плечами:

— Наверное.

— Но это не так, — возмущение берет надо мною верх. — Это не так, Антон Павлович.

— Ты, Лиза, схватила Абрамову за… как это правильно выразиться? Ты… ты схватила ее и толкнула в стену. Разве нет?

Молчу. Чувствую, как кровь начинает бурлить в ушах, а кулаки до боли в пальцах сжимаются.

— Не отрицаешь. Это хорошо, — строго смотрит на меня директор. — Более того, насколько мне известно, это не первый инцидент, когда ты позволила себе распускать руки в стенах школьного учреждения. Вероника… я все верно говорю? Лиза ударила и тебя, так ведь?

Поверить не могу…

Боже, просто поверить в это не могу.

Смотрю на Светлакову во все глаза и испытываю такой коктейль чувств, что даже не знаю: плакать мне или смеяться.

А Светлакова даже бровью не ведет. Смотрит в ответ ледяными, полными ненависти глазами и таким фальшивым, страдальческим, оскорбленным голосом отвечает:

— Да, Антон Павлович. Недавно Лиза ударила меня по лицу. В школьном туалете. Моя соседка по парте может это подтвердить.

— Она видела, как это происходило?

— Нет, но… она видела след на моей щеке, который появился сразу после того, как мы с Багряновой вернулись в класс.

— Лиза, — строго зовет директор, а я продолжаю смотреть на Веронику с приоткрытым ртом. — Лиза, это правда?

Медленно разворачиваюсь к Антошке и слышу себя будто со стороны:

— Да, это… правда.

Следует тяжелый вздох, и вновь каблуки директора отстукивают по старому паркету.

— Но я не… Я не трогала Настю. Почти… не трогала.

— Довольно, Лиза. Я рад, что ты хотя бы в чем-то призналась, но далее мы будем говорить только в присутствии родителей. Вероника, твоему отцу я тоже позвоню.

— Он не приедет, вы же знаете.

— Тогда матери.

— Она тоже не приедет, — негромко усмехается Светлакова. — У меня нет претензий к Багряновой, Антон Павлович. Не стоит вмешивать мою семью. Я не собираюсь предъявлять никаких обвинений.

Вот же…

Но она уже это сделала.

— Чего ты добиваешься? — шепчу, качая головой.

— Ничего, — скользко улыбается Вероника. — Ты виновата, а значит, должна быть наказана.

— Хочешь, чтобы меня со школы выгнали?

— Хватит, девочки. Вы мешаете мне звонить.

— Может и так, — Светлакова с безразличным видом пожимает плечами. — А может, и нет.

— Эй. Стой. Стой. Туда нельзя, — раздается голос секретаря из приемной за закрытой дверью. — Стой, кому говорят. Яроцкий.

Но уже поздно. Дверь кабинета Антона Павловича распахивается и на пороге появляется запыхавшийся Макс.

— Простите, Антон Павлович, — мямлит сзади секретарша. — Он меня не слушал.

— Максим? Тебя я не вызывал, — директор указывает на Макса телефонной трубкой. — Можешь забирать Веронику, и уходите. Оба.

Но Макс не смотрит на Светлакову. Не уверена, что он даже заметил ее.

Насквозь промокший от дождя, тяжело дышит, словно долго бежал сюда, без куртки и даже без кепки… Макс смотрит только на меня.

— Пошли, — в три больших шага настигает, берет за руку и поднимает со стула.

— Нет-нет-нет. Я не имел в виду Багрянову, — непонимающе восклицает директор, пока Макс подхватывает с пола рюкзак и за руку тянет меня к двери.

— Макс, я не уверена, что это правильно… — шепчу ему в спину.

Бросает на меня короткий, но тяжелый взгляд, затем на Светлакову, которая провожает нас с лицом полным равнодушия, и снова на меня:

— Я забираю тебе отсюда. И мне плевать, кто и что тут кому сделал.

* * *

— Заходи быстрее, — Макс распахивает передо мной дверь своего дома. Заходит следом и закрывает дверь на замок. — Ты промокла вся.

— Откуда ты узнал? — Дождь и промокшая одежда меня сейчас меньше всего интересуют.

Выдерживает паузу, упирая руки в бока и коротко выдыхает:

— Зоя позвонила.

— Зоя позвонила, — повторяю с тупым видом.

— Она все рассказала. И твоя подруга все видела. И не она одна, свидетелей достаточно, так что… — Осматривает меня с головы до ног и вновь вздыхает. — Снимай пальто.

Не двигаюсь.

— Ты промокла.

— Ты больше. Где твоя куртка?

— Оставил, — дергает плечом. — Оставил там, где был. Черт, — ерошит пальцами мокрые волосы. — Кепку тоже оставил. Снимай, — тянется к верхней пуговице на моем пальто, а я делаю шаг назад.

— Мне нужно домой. Мама… Директор уже позвонил ей. И она будет в еще большем бешенстве, когда узнает, что ты забрал меня.

— И что? — коротко усмехается спустя паузу и делает шаг вперед. — Лиза?

— Ты не понимаешь. Ты не знаешь моих родителей.

— Я знаю, что избавил тебя от нервотрепки и той хрени, что лил тебе в уши Антошка, разве для твоих родителей не это должно быть главным? Не твое спокойствие?

— Только не рядом с тобой.

Вижу с какой силой сжимаются его челюсти, играя желваками. Лоб хмурится, а глаза наполняет горечь:

— Я больше никогда не сделаю тебе больно.

— Знаю, — хрипло, тихо. — Просто… просто, я не знаю… все так сложно.

— Это пока, — делает еще полшага вперед и осторожно касается ладонью моей щеки.

— Нет, — качаю головой, глядя Максу в глаза и вижу в них слабый огонек надежды. — Так будет всегда.

— Почему? — тихонько усмехается, опуская вторую ладонь мне на щеку. — Из-за твоей болезни?

Как минимум.

— Ты не знаешь всего, — качаю головой.

— Расскажи.