Придерживаясь за борт, я тяжело соскочил на землю. От холодатрясло, губы стали как оладьи, я не мог выговорить ни слова. Два сержанта, чтоопустили борт, вытаращили глаза. Я видел, как Кречет немедленно повернулся внашу сторону. Я приветственно помахал ему рукой:

– Я... передумал... насчет маневров.

Слова давались с трудом. Трое подтянутых солдат в униформедесантников синхронно сдвинулись, закрывая президента со всех сторон. Их глазапронизывали меня насквозь, а пальцы дергались к коротким тупорылым автоматам.

– Виктор Александрович! – выкрикнул Кречет вужасе. – Что стряслось?.. Вы в таком виде!

На лбу я чувствовал здоровенную шишку, а пока выбирался изящиков, задел ссадину, кровь поползала на бровь.

– Это все... ваши... реформы, – выдавил я,сотрясаясь всем телом.

– Но что...

Не отвечая, я повел глазами. Из кабины пилотов к Кречетуспешил подтянутый, не узнать, Терещенко. Живот подобрал грудь как у курскогопетуха, глазами преданно ел верховного главнокомандующего, из-под каскивыбивался, напрашиваясь на орден, кусок окровавленного бинта.

Не сразу в блестящей толпе военных выделил меня. Все видели,как он вздрогнул, будто от меня ударило током. Бледный, как мертвец, рука намиг дернулась к кобуре, но он уже был из современных, когда даже военные нехотят быть героями, да что там героями, воевать не хотят, только бы жалованиеда беззащитных солдат побольше в услужение...

Он отдернул руку и сказал быстро-быстро, глотая целые слова:

– Я расскажу!.. я все-все расскажу!.. Я лишьвыполнял... я сам ничего!

Телохранители, еще ничего не поняв, но поддавшись чутью, каксобаки, уже закрыли президента со всех сторон, а черные стволы непомернодлинных пистолетов смотрели во все стороны, как иглы гигантского ежа.

Кречет повернулся ко мне. Телохранители косились на менявраждебно и недоверчиво. Я с трудом поднял руку, тяжелую, как бревно,отмахнулся:

– Да можно... и не расспрашивать. Расстреляйте изакопайте как собаку...

Терещенко схватили под руки, он обмяк и начал повизгивать,брюки внизу потемнели, мокрое пятно поползло по штанине. Уверенный, что его всамом деле сейчас расстреляют, он жалобно вопил, закладывал всех и вся, и покаего втаскивали в блиндаж, он клялся, что только исполнял, а сам пальцем нешелохнул...

Один из офицеров, что сопровождали Кречета, исчез на миг,вернулся с теплой шинелью, набросил мне на плечи. Кречет пробежался взглядом помоему лицу:

– А это как?

– Что? – не понял я.

– Лоб разбит, по скуле будто конь врезал.

– А-а-а, – сказал я, мои пальцы бережно ощупаликровоподтек под глазом. – Вы будете смеяться... но это я ударился о дверь.

– О дверь мордой, – повторил Кречет судовлетворением. – Это хорошо. Но все-таки жаль...

– Что?

– Вот если бы по морде прикладом!

– То что?

– О, видели бы себя тогда!

– Это у вас морда, – огрызнулся я. – А укрупного ученого... Кстати, господин президент, моя работа футуролога всебольше принимает какой-то странный оттенок.

– Вы видите свои теории в действии, – сказал онзначительно. – И сами принимаете участие в их осуществлении. Разве это невысшее счастье для ученого? Да-да, так сказать, своими руками... гм... творите...разрушая, конечно... Я, честно скажу, недооценивал роль ученых в современномобществе. Но, благодаря вам, Виктор Александрович...

Он улыбался, но я видел сдвинутые брови, чувствовал с какимнакалом работает его непростой мозг. И когда подзывал адъютантов, те отбегали сясными приказами, не оставляющими возможностей толковать иначе.

Терещенко еще не вытаскивали, явно рассказывал сподробностями, чтобы продлить жизнь.

– К сожалению, – сказал я невесело, – взаговоре участвует командующий морскими силами, руководство Таманской дивизии,а также двое-трое из вашего кабинета.

Он отшатнулся:

– Вы что же, побывали на самой базе?

– Да нет, подсел на самолет по дороге.

Он стиснул зубы, телохранители переговаривались негромко, ихвзгляды в мою сторону стали уважительными. Глаза Кречета быстро пробежали помоему лицу:

– Черт бы побрал эту футурологию... База-то хоть цела?

– В неприкосновенности, – заверил я. – Ну,почти... Я же знаю, на новую денег нет.

Он кивнул в сторону самолета, туда ринулась группа военных.Команду самолета и водителей похватали, бросили лицом вниз, обыскивали, но японимал, что все бесполезно. Бедолаги скорее всего вовсе не подозревали, чтоони и есть заговорщики.

Кречет с раздражением отмахнулся от телохранителей, тесоветовали на время уйти в блиндаж. Повернулся по мне, глаза его уже смотрели свеселым сочувствием:

– По вас, Виктор Александрович, словно колонну танковпропустили. Несмотря на ваш оптимизм, боюсь, представить, что от базыосталось... Да знаю я ваше честное слово ученых! Атомную бомбу кто придумал?Господа офицеры, позвольте мне представить вам крупнейшего в мире футуролога.Это он побывал на засекреченной даче генерала Покальчука, с его охраной,сигнализацией...

Один из генералов с великим уважением посмотрел на меня, этобыл явно первый случай, когда генерал уважительно смотрел на ученого, сказалпочтительно:

– Я чувствую, господин президент, эти маневры намзапомнятся!

– Если Виктор Александрович с нами, – согласилсяКречет, – эти маневры запомнятся всем.

Лицо его стало жестким, мимо как раз вели под охранойкоманду самолета, трех водителей грузовиков. Ребята спецназа рылись в машинах,осторожно передавали на землю ящики. Молодцеватый генерал быстро-быстро говорилпо сотовому телефону, одним глазом кося на Кречета.

– Их там уже нет, – заметил я.

– Повяжут, – заверил Кречет. – Никуда неденутся.

– Им переждать только эти маневры...

– Что-то учуяли? – насторожился Кречет.

– Только предчувствие, – ответил я снеопределенностью. – Ощущение...

– Тоже мне ученый, – сказал Кречетразочарованно. – Я-то думал, это у гадалок чуйства, а у вас – факты!..Ладно, Марина уже приготовила крепкий кофе и ваши любимые бутерброды.

Я спросил с упреком:

– А ее зачем привезли? Бедная девушка.

Он отмахнулся:

– Эта бедная девушка к маневрам привыкла больше, чем ккремлевским кабинетам. Знали бы, сколько она повидала гарнизонов!

Мне послышалось в его голосе предостережение. Не тострашился, что я могу заподозрить ее в работе на врага, не то затем, чтобы непутал простую девушку из Перми с московскими княжнами.