по природе неподвижным, ни чтобы покой примышлялся после неподвижного возникновения, ни чтобы покой примышлялся вместе с возникновением. Ибо покой есть не способность [2110] возникновения, чтобы его [можно было] примыслить вместе с возникновением возникших, а конец действия [2111] возникновения возникших согласно способности; и вообще, говоря коротко, покой – одна из [категорий] относительных (τῶν πρός τι), и сказывается она по отношению не к возникновению, а к движению, по отношению к которому он обладает противоположностью (ἀντιδιαστολήν); к возникновению же он никакой отнесенности не имеет и различением (διαστολήν) с ним не обладает. Пока я слышу [слово] «покой», я узнаю лишь о прекращении движения.

Если же рождение и покой не принадлежат к [вещам] одновременным по существованию, <1221A> то, стало быть, очевидно, искажает истинное слово тот, кто проповедует это и учит, что неподвижная Энада разумных [природ] предсуществует вместе с возникновением. Если же кто-нибудь спросит: «Как же в отношении Бога говорится о „покое“, если прежде него не примышляется движение?» – то, во-первых, я скажу, что Творец – не то же, что творение, чтобы то, что может быть присуще одному, по необходимости могло быть также усмотрено и у другого, поскольку так никоим образом не будет ясно их различие по природе; затем же [я скажу], что Бог, в собственном смысле, совершенно никак не движется и не покоится (ибо это свойственно тем, которые по природе имеют предел и начало бытия), совершенно ничего не делает и не испытывает, что в отношении Него ради нас мыслится и говорится, ибо Он по природе превыше всякого движения и покоя и ни по какому логосу [2112] не подвержен <1221B> тропосам нашего [существования].[2113]

Пусть это будет сказано в виде отступления о том, что ничто из сущих не действует по природе само по себе, чтобы мы, [тем самым], не допустили неразумно, будто что-то из [сущих] после Бога беспричинно, но [все] имеющее действовать природно подвергается воздействию, [чтобы] действовать так, как ему по природе присуще действовать.[2114]

Трудность 16

Из того же Слова, на [слова]: «Но если [мы скажем, что Бог] „бестелесен“, то это еще не будет представляющим или объемлющим Его сущность, равно как и „нерожденное“, „безначальное“, „неизменное“, „нетленное“, и все [остальное], что говорится о Боге и о том, что окрест Бога».[2115] <1221C>

Я полагаю, что учитель говорит это, обращаясь, в первую очередь, к тем [еретикам], которые злодейски выставляют Сына неподобным Отцу,[2116] полагая, будто «нерожденное» – это сущность Отца; [свт. Григорий] научает их признать должное, исходя из подобных [понятий]; чтобы, подгоняемые истиной к благочестию, они вместе с нами благопокорно признали, что «нерожденное» означает лишь, что Отец не имеет возникновения (γένεσιν) – [признали это], осознавая, что, если они будут настаивать, что «нерожденное» – это сущность Бога, то, по необходимости, чтобы остаться верными себе, они, конечно же, будут вынуждены признать, что сущность Бога – это и «бестелесное», и «безначальное», и «бессмертное», и «неизменное», и «нетленное», и все, что по причине превосходства говорится о Боге посредством отрицания, выражающего лишение (διὰ τῆς στερητικῆς ἀναιρέσεως)[2117] <1221D>; и, таким образом, будет изобличено, что они [утверждают] много сущностей Бога, а не одну, а скорее, говоря более точно и правдиво, поражены недугом эллинского многобожия; стыдясь же утверждать таковое как нечестивое, они, безусловно, и против воли откажутся от [своего] безумия.[2118] Ибо, когда окрест чего-либо усматриваются [свойства], выражающие лишение или отрицание (τὰ στερητικὰ ἢ ἀναιρετικά),[2119] они не есть то самое, окрест чего они усматриваются; поскольку, будучи самой этой [вещью], они, конечно, будут среди означающих, что она есть, а не означающих, что она не есть; если же так, <1224A> то окажется, что эти [свойства] есть определение того, окрест чего, как говорится, они [усматриваются],[2120] что нелепо и невозможно. Ведь определения слагаются не из того, что вещи не есть, а из того, что они есть,[2121] расширяя сокращенное понятие о вещи,[2122] каковым является ее имя.[2123]

Итак, ничто из того, что говорится о Боге или усматривается окрест Бога, никак не может быть сущностью Бога, ибо само оно (согласно тому, что оно есть) не может выразить и единственное и подобающее единственному Богу безотносительное утверждение (θέσιν), свободное от какой-либо энергии окрест чего-либо, в соответствии с тем, что оно [по сущности] есть (κατὰ τὸ τί ποτε εἶναι).[2124]

Трудность 17

Из того же Слова, на [слова]: «Ибо недостаточно <1224B> сказать „тело“ или „рожденное“, чтобы явить и представить то, окрест чего эти [свойства усматриваются], но должно указать и то, что [является] для них подлежащим – если, конечно, кто-либо намерен представить мыслимую [вещь] совершенным и достаточным образом: есть ли [это] „телесное“ и „подверженное гибели“ – человек, бык или конь».[2125]

Поскольку святой видел, что еретики ратуют лишь за одно – безумно низвергнуть вместе с собою и сверхсущностную природу, при помощи методов [логического] искусства пытаясь, как они полагали, восприятием посредством их знания одолеть неодолимую силу, в равной мере непостижимую для всякого творения; [итак, видя это, святой] предпочел на протяжении всего [этого] Слова высказываться о Боге посредством лишений и отрицаний (τὰς στερήσεις τε καὶ τὰς ἀποφάσεις), <1224C> совершенно не допуская ничего положительного или утвердительного (θέσεως ἢ καταφάσεως), чтобы, ухватившись за это, они, «словно псы бесстыдные»,[2126] не вцепились яростно ядовитыми зубами в слово истины, любое данное им утвердительное суждение (τὴν... τοῦ λόγου θέσιν) о Боге используя как повод, чтобы предложить какие-либо обманные доводы и смочь осуществить то, к чему они стремятся. Потому-то [учитель] объявляет, что Бог не есть ни тело, ни бесплотное тело, ни вообще бестелесное, ни [сущее] во всем, ни в какой-либо [части] всего, ни превыше всего, а проще говоря, не есть ни что-либо, ни [пребывающее] каким-либо образом в чем-либо из видимых, постигаемых, сказуемых, мыслимых или способных быть в каком-либо отношении познанными, отгоняя [противников] от любого помысла, постигающего Бога относительно того, что Он <1224D> есть по сущности.

Затем же он говорит это, более настоятельно (δυσωπητικώτερον) приводя их к благочестию, путем исследования второстепенных [вещей], несравнимо далеко [отстоящих] от Бога, желая показать, что никому вообще не подобает ни помышлять, ни говорить дерзновенно о Боге; а также и ради подтверждения того, что он уже сказал им посредством лишения и отрицания,