нет ли каких других «особенностей» на теле мальчика. Квик дважды говорит «нет», но Пенттинен не отстаёт, и тогда Квик сдаётся:

— А… яйца.

— А что… с ними что-то не так?

— Ну, да, я мог бы сказать, что они сжатые… э…

— Его мошонка немного втянута?

— Точно.

Сеппо продолжает расспросы и, наконец, задаёт главный вопрос: одинаково ли выглядят яички.

— Да, возможно, но тут я немного… э… Скорее не уверен… э… ну, они… Да, как будто одно, по крайней мере, одно… несколько вздёрнуто…

Сеппо спрашивает, может ли у мальчика быть всего одно яичко, и Квик отвечает, что такое возможно.

— Одно яичко выделяется больше, чем второе? — уточняет Пенттинен.

— Да, именно, — соглашается Квик.

Спустя месяц Пенттинен возвращается к этой теме.

Квику «сложно в деталях припомнить, что было не так с мошонкой», но что-то вызвало у него воспоминания, будто тело Юхана было «асимметричным». Квик также делает небольшую зарисовку шрама, помещая его в районе паха и описывая его как воспалённый и красный.

Спустя два дня следователь уже стоит у дверей Анны-Клары Асплунд, чтобы выяснить, были ли на теле Юхана какие-либо приметы, о которых она не заявляла ранее. У него с собой рисунок родимого пятна в нижней части спины, напоминающего скорее бледную тень.

14 октября начинается новый допрос Квика. Пенттинен заводит речь не о шраме, а о «повреждении на коже» и говорит, что хотел бы уточнить его местоположение. Квик не понимает, о чём речь, поясняя: он предоставил «довольно точное описание». Задав несколько вопросов, Пенттинен не выдерживает и спрашивает напрямую:

— Существует ли вероятность, что это кожное повреждение находится на другой стороне тела? Разделив тело пополам, вы указали на конкретную сторону.

— М-м, — отвечает Квик.

— Существует ли вероятность, что повреждение находится на другой стороне тела?

— Думаю, всегда необходимо принимать в расчёт, что может иметь место зеркальное отражение, — говорит Квик.

— А почему так? — интересуется Пенттинен.

— Потому что я ещё идентифицирую себя с жертвой и смотрю на неё, так сказать, с позиции её самой.

Квик и Пенттинен немного говорят об этой примечательной психологической особенности, после чего Пенттинен возвращается к вопросу о пятнышке на коже, которое наконец удалось поместить на нужную сторону тела.

— Итак, попробуйте ещё раз. Закройте глаза и перенеситесь назад во времени, а потом опишите это повреждение.

Но Квик не может этого сделать. Не в этот раз.

Изучив медицинскую карту Юхана Асплунда, следователи обнаруживают: у него была паховая грыжа. Его мать утверждает, что у сына всё полностью зажило и следов операции на теле заметно не было, но это не имеет значения.

На допросе 3 июня 1998 года Томас Квик каким-то образом уже знал об этом. Выслушав долгое описание процесса похищения и расчленения мальчика, Пенттинен снова заводит разговор о «физических особенностях»:

— По моим ощущениям на сегодняшний день, у него было что-то вроде паховой грыжи, — довольно быстро отвечает Квик.

Чуть позже Пенттинен напоминает Квику о каких-то проблемах с кожей ребёнка, и Квик указывает на свою спину.

— Вы показываете на себя, на правую сторону тела сзади, чуть выше ягодиц, — помогает Пенттинен.

Так всё и разрешилось — в точности как с ремешком, которым удушили девушку недалеко от Осло. Благодаря впечатляющей работе следователя (в данном случае это были четыре года непрерывного труда) ему удалось раздобыть неопровержимое доказательство, вполне достойное внимания суда.

Неважно, что изначально Квик описывал совсем другие «приметы»: суду об этом, разумеется, не сообщили.

В день исчезновения Юхана у Стуре Бергваля было алиби. С одной стороны, 7 ноября 1980 года его мать выписали из больницы: это отмечено и в его календаре, и в медицинских картах клиники. С другой стороны, как раз в этот день он получил рецепт на месячную дозу «Собрила».

Но как он узнал детали, которые соответствовали истине?

Мне Стуре рассказывает, как когда-то давно посмотрел выпуск программы «Разыскиваются», в котором как раз говорили о Юхане Асплунде. Затем он раздобыл ежегодник за 1980 год: там тоже было немало информации об этом деле. Чтобы не заблудиться в Сундсвалле, он вырвал страницу с картой из телефонного каталога в какой-то телефонной будке, куда заглянул во время очередной «побывки» в Стокгольме. Ну и конечно, информацию можно было получить из газет, подробно писавших об этом случае с тех самых пор, как Квик в 1993 году признался в убийстве Юхана. Ближе к судебному заседанию ему дали почитать ещё и материалы предварительного следствия.

В 2000‐м он также одолжил книгу Йорана Элвинса «Дело Юхана», написанную в 1986 году: благодаря ей он смог узнать ещё больше подробностей. Стуре находит свои записи. Среди прочего он скопировал страницы, где описывается одежда Юхана Асплунда — этих сведений ему как раз и не хватало и ими-то он и поделился с судом.

Кто одолжил ему эту книгу? Губб-Ян Стигсон.

Интервью с прокурором

Обвинения, вынесенные Томасу Квику, оказались карьерным трамплином для Кристера ван дер Кваста: он получил должность главного прокурора и руководителя отдела по борьбе с коррупцией с самого момента его основания в 2005 году. С тех пор Томас Квик перестал его интересовать. «Я отошёл от этого дела», — сказал он.

Для меня прокурор готов сделать исключение — возможно, во многом благодаря рекомендациям Губба-Яна Стигсона.

И всё же до последнего я переживаю, что запланированное на 13 ноября 2008 года интервью с Кристером ван дер Квастом не состоится. Я немного успокаиваюсь, лишь когда оказываюсь в современном здании Государственной прокуратуры на Кунгсбрун в Стокгольме. Мне показывают дорогу к кабинету ван дер Кваста.

Из-за нехватки времени мы договорились ограничиться лишь тремя случаями: убийствами Терес Юханнесен, Йенона Леви и супругов Стегехёйс.

Фотограф Ларс Гранстранд устанавливает свет и камеру, а мы с Кристером ван дер Квастом болтаем о том о сём. Ему кажется немного странным, что я интересуюсь Квиком — это ведь такая старая история.

— Неужели будут зрители? Этому делу столько лет, что о нём уже сложно судить.

Я отвечаю, что несколько зрителей, скорее всего, найдутся, но этот случай, в первую очередь, интересен мне самому. Ларс хлопает меня по плечу, а значит — камера включена.

— Насколько вы убеждены в том, что Томас Квик действительно совершил те восемь убийств, за которые был осуждён? — спрашиваю я.

— Я убеждён, что доказательств, которые я предоставил в судах, достаточно для вынесения обвинительного приговора.

— Понятно, — говорю я, — но вы не ответили на мой вопрос.

Так начинается интервью — и в таком же духе оно продолжается. На мой взгляд, ван