практически сразу связала эти два убийства на сексуальной почве, предположив, что Трине и Грю стали жертвами одного человека. Более того, мне удаётся обнаружить, что и Грю, и Трине упоминались в газетах в связи с расследованиями в отношении Квика. Учитывая утечку информации из полиции и свободный доступ Квика к известным ей сведениям, стоит задаться вопросом: какую ценность представляла его способность показать эти места, особенно спустя пятнадцать и двадцать лет после вероятного совершения убийств?

Da Capo[34]

В Сэтерской лечебнице обычно не происходит ничего особенного ни на Рождество, ни на Новый год, и смена столетий — не исключение. В последние дни уходящего 1999 года Томас Квик, судя по записям в журнале, «напряжён и трясётся», «рыдает и пребывает в состоянии сильного отчаяния». Квик не может заснуть из-за «высокого уровня тревоги».

В марте в клинике проходит конференция, посвящённая методам лечения, однако «известный серийный убийца» не может принять в ней участие из-за своего ужасного состояния. Главврач Эрик Калль, правда, как всегда, полон оптимизма и пишет, что «в состоянии пациента заметны положительные сдвиги.

Он продвинулся в психотерапии и стал более интегрирован в общество».

Биргитта Столе идёт ещё дальше, упоминая в своих записях благотворный эффект, который длительная терапия оказала на пациента. Как обычно, её пометки начинаются с краткого описания успехов и переходят к рассказу о продвижении расследования последних убийств с пояснениями о том, каким образом они связаны с травмирующими детскими переживаниями Квика:

«Целями продолжения нашей работы были более глубокий взгляд на происходящее и попытка понять, как процесс убийств, так и способы и механизмы, через которые в этих убийствах находят отражение и воспроизводятся события из детства.

В конце осени удаётся проследить чёткую интеграцию различных событий и связь между ними. Важно было работать с дифференциацией убийств. Очевидно, что убийства мальчиков несут для него совсем иную смысловую нагрузку, чем убийства женщин».

Восторженные оценки главврача Эрика Калля и Биргитты Столе совсем не соответствуют душераздирающим записям врачей и санитаров, которые были сделаны в тот же период:

«Последнее время Томасу очень тяжело, он постоянно размышляет об экзистенциональных вопросах. 6 апреля его проинформировали о том, что уведомление об уголовном преследовании поступит в течение двух недель, что оказалось для него ещё более сильным стрессом и как следствие вызвало тревогу. Чтобы подавить панические атаки, справиться с состоянием отчаяния и улучшить сон, он принимал увеличенные дозы бензодиазепинов. В ночь на 8 апреля он спал всего два часа. Ночью отмечены повышенная тревожность, рыдания и крик, несмотря на дополнительные медикаменты».

В последующие недели описываются ужасные сцены бессонных «ночей, наполненных криком», отчаянием и возникновением постоянно сменяющихся личностей Томаса Квика, борьба с которыми ведётся с помощью новых доз лекарств.

30 июня в журнале Биргитты Столе появляется ещё одна радостная пометка: на прошлой неделе Томаса Квика удалось признать виновным в совершении убийств Грю Стурвик и Трине Йенсен.

«Продолжаем проводить терапевтические сеансы трижды в неделю и конструктивно развивать психотерапевтическую работу. Судебные слушания в Стокгольме — 18–30 мая.

На заседании рассматривалось дело об убийствах двух девушек в 1981‐м и 1985‐м годах. Во время судебного процесса Томас способен представить более связную историю, чем ранее, что является положительным результатом нашей работы».

Биргитта Столе отмечает: в этот раз Томас Квик «относительно быстро восстановился после суда» и на терапии сделал «большой шаг вперёд».

Ещё до оглашения приговора Сеппо Пенттинен и Кристер ван дер Кваст приехали в Сэтерскую клинику, чтобы продолжить расследовать следующее убийство.

Спустя восемь лет после признания Томаса Квика виновным в совершении убийства Юхана Асплунда настало, наконец, время выйти на финишную прямую.

Неоднократные неудачные попытки Квика указать место, где он спрятал тело Юхана, вынуждали ван дер Кваста констатировать, что доказательств пока недостаточно. Но теперь он намеревался довести дело до суда: Томаса должны были признать виновным в убийстве несчастного мальчика.

26 ноября 2000 года Биргитта Столе описывает происходящее с Квиком на следственных экспериментах и механизмы, вынуждающие серийного убийцу действовать.

«Эти поездки привели к тому, что был запущен активный и конструктивный, глубокий внутренний терапевтический процесс. Стали заметны прежние защитные механизмы; теперь их возможно понять в более полной мере».

Она продолжает:

«Эта внутренняя работа предполагает более глубокий контакт с реальностью, причём с ощущением как собственной уязвимости в раннем возрасте, так и уязвимости жертв».

Если же взглянуть на Томаса Квика со стороны, то станет очевидно: несмотря на «более глубокий контакт с реальностью», он буквально падает в пропасть. 12 декабря 2000 года один из сотрудников клиники отмечает:

«В 02.30 Томас Квик выходит из своей комнаты, рыдает, пребывает в состоянии полного отчаяния. До 04.00 он остаётся в общей комнате вместе с сотрудниками. Томас бродит туда-сюда, он очень расстроен и обеспокоен. Он держится за голову и постоянно говорит, что “не вынесет этого давления”».

С кризом помогают справиться «Ксанор» и «Панокод», но через несколько часов всё снова повторяется:

«Наутро Томас испытывает состояние безвыходного отчаяния. Он плачет навзрыд. Ему разрешают побыть с сотрудниками клиники. С ним проводят успокаивающие беседы и при необходимости дают лекарства. Одновременно с состоянием безвыходного отчаяния наблюдается сильная тревожность».

Чуть позже Томас Квик «застревает» в дверях курительной комнаты: у него случается судорога, и он не в силах пошевелиться.

Ему дают «Ксанор» и «Панокод». «Стоит упомянуть, что в четверг, 14 декабря, покажут документальный фильм о так называемом “деле Юхана”. Конечно, Томасу тяжело», — замечает один из санитаров.

Во время обхода доктору Каллю сообщают, что Квик не спал трое суток, и тот прописывает пациенту сильнодействующее успокоительное: 50 мг «Стесолида». Оно помогает, и Квику удаётся поспать четыре-пять часов. Он рад, что лекарство продолжает действовать даже после сна: ему «удаётся подняться с кровати, несмотря на тревогу, близкую к панике».

Ему становится всё хуже, и он то и дело заводит речь о самоубийстве. Персонал отмечает, что у него «очень высокий уровень тревожности», который он пытается подавить «лекарствами, выписанными на случай необходимости». Указанные дозы препаратов неоднократно превышаются. Полицейские допросы перед судом по делу Юхана Асплунда, по наблюдениям сотрудников больницы, проходят «хуже, чем ожидалось», и Томас Квик снова заговаривает о самоубийстве. В последующие дни он чувствует себя «очень плохо», испытывает «крайнюю степень отчаяния». «Трясётся, бледен, еле стоит на ногах».

16 февраля 2001 года запись делает Биргитта Столе:

«Психотерапевтический “стартовый рывок” после рождественских каникул. Получилось более сильное эмоциональное погружение; улучшилась способность видеть и воспринимать более ранние события, произошедшие в реальности, и их влияние на последующую жизнь пациента,