Значит, выстрелы все же услышали. И не бросились на подмогусломя голову, а сперва вооружились как следует, потом только сталиподкрадываться, дожидаясь, когда подставится противник. Духи хреновы,обучились, падлы, в своих горах осторожной партизанской тактике…

Подставляться Мазур не собирался. Пятясь, он дошел долестницы, принялся бесшумно опускаться в подвал. Оказавшись на уровне пола,остановился. Первых он встретит отсюда. Будем надеяться, кого-то удастсявыбить. Потом можно переместиться под прикрытие машины, в подвал уходитьнельзя, там окажешься в ловушке, где тебя просто забросают гранатами…

Все! Скользнули в гараж темные силуэты. Пошла работа!

Мазур вряд ли мог бы внятно объяснить, как ему удалось впоследний момент, дернув стволом, направить очередь в потолок гаража и, ныряяпод прикрытие бетонного окопа, заорать: «Свои!»

Мозг уловил какие-то нюансы, носившиеся в воздухе флюиды, идал команду руке… Рефлексы помогли, наверное, это единственное внятноеобъяснение.

Наверное, все из-за того, что в картине ожиданий рисовалисьсилуэты темноволосых людей в повседневной одежде, а когда в гараж скользнулисилуэты в черном камуфляже с касками на голове… В общем, сработал, как всамолете, механизм опознания «свой – чужой».

И на крик «Свои!» люди в черном камуфляже не стали поливатьсвинцом лестницу в подвал. Ну, им-то, как потом выяснилось, было проще сдержатьсебя – они знали, кто может быть там, внизу…

Мазур и Самарин сидели за дощатым столом под навесом, закоторым, по всей видимости, обедала, собираясь вместе, большая чеченская семья.Теперь не будет обедать. И винить кроме себя им некого. Мазур к ним в гости ненапрашивался, затаскивать себя в подвал не предлагал.

– Держи, – Лаврик протянул ему пачку сигарет изажигалку.

Прежде чем закурить Мазур выругался – семиэтажно, затейливо,в полный голос.

– И я про тоже, – сказал Лаврик.

Ребятки Лаврика, которые с деловым видом расхаживали подвору, удивленно головы в сторону матерящегося во весь голос мужика неповернули. Потому как все его понимали.

– Ну что, выпустил пар, можешь теперь говоритьнормально?

– Вроде да, – выдохнул Мазур, закуривая. Пальцы,однако, у него не дрожали.

– Могли бы и дрожать, – словно прочитал его мыслиЛаврик. А ведь мог и в самом деле прочитать, Лаврик – он, сука, такой… – Вшаге от смертушки был.

– Знал бы ты, от какой смертушки…

– Догадываюсь. Но все же мы успели. Должны были успеть.

– Как ты узнал? – Мазур прикончил сигарету чуть лине в три затяжки и тут же от первой прикурил вторую. – Откуда вообще тыздесь взялся?

– Хорошие вопросы задаешь, правильные, – Лаврикдвумя пальцами поправил чертово пенсне на переносице. – И причем такимтоном, будто недоволен. Откуда взялся! Еще недовольно пробурчи чего, мол,приперся… А как сам думаешь, откуда взялся?

– Я сейчас не в состоянии о чем-то думать, уж извини.

– Ладно, пойдем навстречу. Только из уважения кпережитому. А взялся я оттуда, что внимательно изучаю твои донесениябэбиситеру. Ты-то думал, небось, что я все донесения от тебя сразу комкаю и вкорзину. Мол, да что он там может написать, Гоголь этот, Шостакович…

Лаврик забрал у Мазура сигареты, закурил сам.

– А к твоему сообщению о слежке отнеслись со всейсерьезностью. Вот так вот. Уж больно, знаешь ли, не вязалась эта слежка с теми,кто вам в этой игре оппонировал. Оппонировали-то сплошь профессионалы высокогоуровня и, главное, обладающие серьезными возможностями. А слежку явно ставилидилетанты без возможностей. Нестыковочка выходила. А ты сам знаешь, как я не люблюподобные нестыковочки. Мало что так не люблю, как эти нестыковочки. Наверное,только измену в своих рядах больше не люблю, чем такие нестыковочки… В общем, яраспорядился за тобой приглядывать оченно ненавязчиво. А что, неужели ни разуне почувствовал на себе заботливый взгляд моих ребяток?

– Нет, – хмуро признался Мазур.

– Хорошо работают, черти. Может, премию выписать, какдумаешь? В размере месячного оклада…

– Все равно опоздали вы. Я живой чудом, а Стробача ужене спасти.

– Сам понимаешь, какое-то время ушло, – серьезносказал Лаврик. – Пока собирали группу, пока ехали. К тому же мы не насвоей земле, возможностей меньше. Вертолетом воспользоваться не могли. Кстати,если б вы не ломанулись на прорыв, Стробач был бы жив. Впрочем, чего теперь…

– Вот именно, – Мазур бросил сигарету на землю,растер окурок носком ботинка. – Ну и чего теперь? Куда мне?

– Как куда? – удивился Лаврик. Или сделал вид, чтоудивился. – Возвращаться к исполнению обязанностей начальникааналитического отдела при Малышевском. По-моему, у тебя неплохо получается.

– А зачем? И дальше что? В чем смысл моей работы? Я егокак-то утратил, признаюсь тебе.

– Защита интересов страны для тебя достаточный смысл?

– А я не чувствую, что я ее защищаю! Где враг?Малышевский – враг? Прости, чем дольше я с ним работаю, тем все меньше готовсчитать его врагом. Вот эти вот? Да, это враги. Так для того чтобы давить их,мне не нужно внедряться в корпорации, изображать из себя Штирлица. И засевшегов Иране террориста, на котором пробы негде ставить, я бы удавил на месте. Авместо этого должен был попивать с ним кофеек и мирные беседы беседовать.Картину какую-то идиотскую мне подарил…

– Просто это ты распробовал наконец до донышка нашособистский хлеб. Вот так и работаем, Кирилл… И никто, кстати, не говорил тебе,что Малышевский – враг. Равно как никто и не говорил, что друг. Если помнишь, втом задача и состояла – постепенно, не наскоком, а по крупицам, но выяснить, начьей он стороне, что собирается делать в марте ноль восьмого года, а главное –после… И что замышляют его нынешние союзники в лице «реваншистов». Нападениеэтих диких ослов на «Русалку» чуть все не испортило, но кто ж мог предусмотретьтакое! И когда мы тебя потеряли, когда ты перестал выходить на связь, я,откровенно говоря, думал…

Он умолк.

– Я тоже думал, – сказал Мазур. – Поначалупросто уверен был, что это ты нападение организовал – дабы олигархов вконецпоссорить. Типа, пусть они снова начнут грызню между собой, и им будет пока недо «ноль-восьмого года».

– Думаешь, я стал бы тебя так подставлять? –искренне возмутился Лаврик.

– Думаю, – искренне сказал Мазур.