Малышевский, не глядя, протянул браунинг Стробачу.

– На, кончай с этой падалью.

Стробач с невозмутимым видом вышел из-за стола, принялпистолет, левой рукой прижал Кривицкого к земле, вдавил ствол в горло. Крепышзаерзал по траве, мыча что-то невразумительное, пытаясь вырваться и уползти всторону…

– Ну что? – Грузин повернулся кМалышевскому. – Я, пожалуй, доволен.

– Пожалуй, я тоже, – сказал Больной. – Хотьон и гнида порядочная.

Малышевский присел на корточки рядом с Кривицким, отвел рукуСтробача. Сказал проникновенно:

– В девятнадцатом веке нечто подобное называлигражданской казнью, Гена. Только тогда над головой ломали шпагу и лишалидворянских привилегий. Тоже, думается, было малоприятно… Не ссы, убивать тебяникто не собирается. Это был бы слишком простой выход. А вот подрастрясти,прости, придется. Ну-ка вставай, тварь.

Кривицкий поднимался с трудом, растирая горло. Но все-такивстал. Отряхнул брюки. Поднял стул, тяжело уселся на него. Салфеткой промакнулразбитые губы. Пригладил волосы. И снова превратился в олигарха. Сломленного,проигравшего, потрепанного – но все еще Хозяина…

– И что дальше? – хмуро спросил.

– Это тебе, Гена, за то, что ты играл нашими жизнями,словно картами, – нравоучительным тоном сказал Малышевский и тоже сел насвое место. – Доверил их каким-то ублюдкам… Тьфу, даже противно. Мог бы ипохитрее что-нибудь придумать… А теперь, Гена, ты должен ответить за то, чтонанес прямые и косвенные убытки нашему делу. Так уж устроена жизнь: виноват –отвечай. И даже если ты с этим тезисом в корне не согласен, отвечать все равнопридется. Тут у тебя, правда, есть выбор. Путь первый: мы можем вынести всюгрязь на суд, так сказать, олигархической общественности. Ясное дело, чтопривлечь к настоящему суду тебя не удастся, даже и пытаться не стоит. В газетахзасветить твои подвиги получится, конечно… только зачем, спрашивается? Ненародное это дело, а сугубо, можно сказать, семейное. И в семье тебя послеэтого крепко разлюбят. Конечно, жирный крест на твоей деловой репутации этаистория не поставит, мы не такие уж наивные, чтобы такое предполагать. Но пятнона твоем мундире появится несмываемое. Грехи нашей деловой молодости мы повзаимному уговору друг другу списали… но грехи дня сегодняшнего никто отпускатьтебе не станет. Трудненько отныне тебе будет о чем-то с людьми договариваться.А самый главный урон тебя ждет, понятно, со стороны твоих зарубежных партнеров,настоящих и будущих. Вот кто уж точно расхочет иметь с тобой всякие дела, многоважных и нужных дверей перед тобой закроется. Не из-за боязни, что ты и ихподведешь под монастырь, и уж тем более не из-за своих высоких принципов, аиз-за того, что знакомство с тобой отныне будет пятнать и их, и перед ними тожемогут закрыться многие двери. А потерять дружбу зарубежных партнеров для тебяделовой смерти подобно, правда? И твой Борис Абрамович тоже тебе никогда непростит, что ты и его краем замарал…

– А второй путь? – угрюмо спросил Кривицкий.

– А второй путь, Гена, проще и спокойней, – сказалБольной. – Ты соглашаешься иметь дело только с нами – естественно, чем-топоступившись за наше молчание… сам понимаешь, чем ты можешь быть нам интересен.Процентами, долями, лоббированием интересов… впрочем, обо всем мы поговорим подробночуть позже. Поговорим в самом что ни на есть цивилизованном ключе, без мордобояи стрельбы.

– И я должен буду поверить вам на слово? – спросилКривицкий, глядя в сторону.

– Молодец! – Грузин хлопнул Крепыша поплечу. – Торговаться начал. Значит, уже все про себя решил. А взаимныегарантии мы сейчас обговорим. Сам знаешь, ты же деловой же человек, –главное начать переговоры, а там уж как-нибудь придем к взаимному согласию.

Он шумно втянул носом воздух.

– Мясо подгорает! Самое время. Кирилл Степанович, ТимошВасильевич, наливайте.

– Вы тоже члены пула, – повернулся к напарникамМалышевский. – Я бы так сказал, пула посвященных. Больших процентов необещаю, но на свою долю право имеете.

«Вот и все», – понял Мазур, когда на следующее утро онисо Стробачем покинули домик Малышевского и теперь катили в сторону Киева. Делосделано – но ни радости, ни удовлетворения он отчего-то не испытывал. Простозакончилась тягомотная и напрочь неувлекательная работа. Единственное, чтопоказалось ему забавным во всей этой истории – ее финал. Мазур готов былспорить на что угодно, что Кривицкого олигархи тупо приговорят к «вышке», идаже всерьез подозревал, что палачами назначат его со Стробачом. Иначе зачем-тоих позвали на судилище?..

Но – век живи, век учись. Царьки оказались людьми насквозьпрагматичными и деловыми. Зачем убивать курочку, которая может принести иммного золотых яиц?..

– О, неплохо для кого-то утро началось! – сказалСтробач.

Мазур отвлекся от невеселых мыслей и глянул вперед.

Вид аварии неприятен каждому водителю, как бы уверенно он нечувствовал себя за рулем и какой бы крутизны транспортным средством неуправлял. Потому как в голову невольно просачивается нехитрая мыслишка: сегодня– он, а завтра на его месте могу быть я. И тут не отшутишься словами изнезабвенной комедии: «напьешься – будешь». Ты можешь не пить с детства и ездитьстрожайшим образом, до последней буковки и закорюки соблюдая ПДД, а все равнони от чего не застрахован, слишком много дураков с водительскими правами гоняютпо асфальтовым путям-дорогам, а от них, зачастую, не спасешься никакимвиртуозным шоферским мастерством…

Ну, кто ездит – тот понимает.

Как раз такие дураки с правами сейчас почти полностьюперегородили проезжую часть в месте съезда с шоссе на проселочную дорогу.Картина ДТП была ясна Мазуру и без рассказов очевидцев.

Ехавший со стороны города мини-вэн вознамерился пересечьвстречку и свернуть по одному ему известной надобности на проселок. Отчего-тоего водилу не смутил вид мчавшейся по встречной полосе «девятки». Видимо,нисколько не сомневался, что жигуль его пропустит. Или он сам успеетпроскочить. Водителя же «девятки», думается, эдакая наглость привела в бешенуюярость. С каким-нибудь: «А вот хрен тебе, сука!» – на устах, отчаянно давя нагудок и не снижая скорости, он пер вперед. В последний момент здравый смыслвернулся к обоим, они попытались уйти от столкновения, но не хватило каких-тосантиметров – и жигуль все же, пусть и краем, но зацепил микроавтобус.