Духи личности хорошо поработали над ней. В ней еще трепетало жизненное начало, или Anima, по терминологии Карла Густава Юнга.

– Так ты, значит, намылился в Европу со своей девицей? – спросила она.

Я удивился.

– Кто тебе это сказал?

– Джордж Суибл. Я на днях случайно встретила его.

– Джордж мог бы не распространяться о моих планах.

– Да брось ты! Мы с ним всю жизнь знакомы.

– Все это, конечно, от Денизы идет.

– Это точно, от той женщины ничего не скроешь. Она словно сквозь стены видит, а ты никакая не стена. Ей не нужно узнавать, что делаешь ты. Ей нужно выяснить, что собирается сделать твоя молодая подруга. Вы каждый год два раза ездите в Европу – зачем?

– Она хочет найти своего отца. Ее мамаша не вполне уверена, который из двух мужчин… Прошлой весной мне пришлось ехать в Лондон по делу, ну и на обратном пути завернули в Париж.

– Ты за границей, должно быть, как дома? Французы присвоили тебе почетное звание, я знаю. У меня даже газетная вырезка сохранилась.

– Я кавалер Почетного легиона низшей степени.

– Тебе, конечно, лестно путешествовать с красивой куколкой. Представляю, как она общается с твоими европейскими знакомыми из высшего класса.

– Тебе известно, что, отправившись на поезде в свадебное путешествие с Эдит Боллинг, Вудро Вильсон пел в «пульмане»: «Ты моя дорогая красивая куколка»? Утром приходит кондуктор, а тот прыгает как птаха и заливается соловьем.

– Такие подробности только ты и знаешь.

– А он был одним из самых почтенных наших президентов, – добавил я. – Нет, Рената не понравилась заграничным дамам. В Лондоне нас пригласили на обед в изысканное общество, и хозяйка нашла ее ужасно вульгарной. Не потому, что на Ренате было бежевое кружевное, насквозь просвечивающее платье, не потому, что у нее бесподобная фигура и бездна обаяния. Просто она была как Миленок Рэй Робинсон, вышедший на ринг сражаться с жалкой кучкой паралитиков. Канцлер казначейства так от нее завелся, что сравнил ее с женщиной на полотне одного испанского мастера в мадридском Прадо. Дамы были в ярости, а Рената потом плакала, говорила, будто ее третируют, потому что мы не женаты.

– Держу пари, что на другой день ты накупил нарядов сотен на десять, чтобы утешить ее. Хоть ты и бабник, мне все равно приятно встретиться с тобой. Ты славный, и твой приезд – это праздник для простой старой девчонки. Ты можешь пойти мне навстречу в одном деле по твоей части?

– Конечно, Наоми, если сумею.

– Тогда слушай… Я любила тебя, но вышла замуж за простого человека, поэтому никогда не могла разобраться в тебе. Мне всего восемнадцать годков было. Теперь, когда мне пятьдесят три, я часто спрашиваю себя: а сейчас разберусь, если ты будешь разговаривать со мной как разговариваешь со своими учеными друзьями? Допустим, я спрошу, ты думал вчера о чем-нибудь серьезном?

– Да, думал – о лени и о том, какой я ленивый.

– Не шути. Ты всегда много работал.

– Тут нет противоречия. Ленивые работают больше других.

– Ну вот и объясни. Только без скидок на мое невежество. Объясни, как объясняешь самому себе.

– Хорошо… Некоторые думают, что леность, один из семи смертных грехов, – это простое ничегонеделание, – начал я. – Как будто застрял в трясине или заснул на повороте. Нет ничего более далекого от истины. Лень приходит от отчаяния. Она не похожа на вялость, на расслабление. Напротив, лень – состояние чрезвычайной активности. Эта активность нарушает покой и уравновешенность, без которых нет ни искусства, ни мышления. Грешники ленивцы не способны замыкаться в самих себе, как утверждают иные философы. Они трудятся не покладая рук, потому что их пугает покой. Старая философия различала знание, полученное усилиями разума (ratio), и знание, полученное ощущающей душой (intellectus), которой доступны сущность вещей и тайны чудес. Но это требует необыкновенной силы со стороны души – тем более что общество все больше и больше посягает на внутренний мир человека и заражает его беспокойством. Оно всячески отвлекает сознание и как бы колонизирует его. Истинный покой, необходимый для созерцания и вдохновения, находишь на грани сна и мечты. Решив сопротивляться материальным интересам, царящим в Америке, и ища спасения в искусстве, я растянулся на диване и впал в глубокий сон, который длился несколько десятилетий. Очевидно, у меня не хватило сил и мужества сопротивляться. Но это, разумеется, не оправдание. К счастью, я еще жив и впереди у меня еще кое-какое время.

– Это действительно пример того, о чем ты думаешь? – спросила Наоми.

– Да, – сказал я, не осмелившись упомянуть о Духах личности и Духах форм.

– Бедный Чарли. – Заботливо глядя мне в глаза, она похлопала меня по руке. – Ты еще большим чудилой стал. Нам обоим здорово повезло, что мы не сошлись на всю жизнь. Обязательно бы ругались и ссорились. Тебе пришлось бы раздваиваться: с собой говорить о высоких материях, а со мной – что купить на ужин. Наверное, и во мне есть что-то такое, что тянет тебя на заумь. Ну да ладно!.. Ты ведь уже ездил в Европу со своей подружкой, и никакого папочки вы не нашли. И еще: когда уезжаешь, помни, что у тебя здесь две маленькие девочки.

– Я всегда помню об этом.

– Джордж говорит, что ты больше любишь меньшую.

– Лиш вся в маму, поэтому Мэри мне больше по сердцу.

– А у меня небольшие проблемы с детьми.

– Неужели с Мэгги?

– Мне не нравилось, что она работает у Стронсона. Теперь, когда его лавочка накрылась, Мэгги легко найдет другую. Нет, меня сын беспокоит. У тебя дошли руки до его заметок, которые я послала тебе? Он написал, что надо бросать колоться, и они напечатаны в газете нашего округа.

– Помню, помню, но руки не дошли.

– Я пришлю еще один комплект вырезок. Пожалуйста, прочитай, мне нужно знать, как у него получается. Сделаешь?

– И не подумаю отказаться.

– Почаще бы так… Я знаю, к тебе многие обращаются, потом, ты уезжаешь, у тебя много дел, и все же… Мне очень важно знать.

– Он похож на свою сестру?

– Нет, он в отца пошел. Ты мог бы помочь ему. Ты ведь человек добрый, хотя и с причудами. Он жизнь тоже с причуд начал, поймет тебя.

– Говоришь, я с причудами?

– Самый что ни на есть чокнутый, но у тебя есть душа. А мой парнишка без отца рос. – На глазах у Наоми выступили слезы. – Ничего специально делать не надо. Просто позволь ему с тобой познакомиться или возьми его с собой в Африку.

– В Африку? Джордж и о берилловых залежах проболтался?

Только этого мне и