Вслед за ними, к моему большому недоумению и разочарованию, на площадке показалась недавняя пленница Атония, одна мысль о которой заставляла меня буквально содрогаться от страха.

Она неуверенно передвигала ногами, все еще смотрясь слишком изможденной в просторных одеяниях, которые только подчеркивали ее неестественную бледность и хрупкость. Но сильная рука, что осторожно придерживала тонкий локоть, не позволяла девушке упасть, заботливо поддерживая и оберегая.

Но не успела я додумать предательскую мысль, как позади меня раздался едва различимый шепот, озвучивающий мои собственные страхи: «Как же хорошо они смотрятся вместе — Аларис и Кларина! Они будут прекрасной парой!»

Я выскользнула из переполненного тронного зала, находясь в полнейшем душевном смятении: все потаенные страхи внезапно обрели почву под ногами, окончательно превращая мою и без того непростую жизнь в море глубокого отчаяния. На поверхности которого я беспомощно барахталась, чувствуя, как с каждым новым движением меня все ощутимее затягивает на дно.

Чувствуя, как отчаянно не хватает воздуха, я вышла на просторный балкон с видом на сад, и невидящим взглядом уставилась в серое небо. Не было сил думать, грустить, сожалеть о чем-то, словно все чувства поглотила бесконечная усталость.

В этот момент позади раздались неторопливые шаги, чужие голоса о чем-то негромко беседовали, но если один голос был мне знаком, то второй вызывал смутные образы старых воспоминаний. Но едва я, изобразив на лице слабое подобие улыбки, обернулась к пришедшим, как тень улыбки мгновенно растаяла, не оставив и следа.

Ибо на меня, с гримасой чистой ненависти смотрела Кларина!

В следующую секунду она резко бросилась на меня, и если бы не молниеносная реакция Гералта, который в последний момент успел схватить ее, я бы ощутила на себе всю силу гнева и ярости дочери Пироса.

Она отчаянно рвалась из стальной хватки рук отца Алариса и испепеляла меня уничижительными взглядами, тонкая грудь ходила ходуном под свободной материей, голос дрожал, но из-за волнения слова не шли — она задыхалась от ярости и ненависти.

А я просто стояла, не зная, что я могу сделать, какими словами объяснить все, вымолить прощение.

Поняв, что высокородная гостья не собирается успокаиваться, Гералт начал ей что-то тихо нашептывать, уговаривая вернуться в замок. Взглядом показав мне, что скоро вернется, вампир с трудом увел девушку обратно, на прощание укоризненно покачав головой.

Я презрительно усмехнулась, в душе испытывая невероятное чувство брезгливости, и в первую очередь, по отношению к себе самой. Разыгравшая сцена только усилила необъяснимое чувство обреченности, впервые посетившее меня еще во время полета: словно моя судьба была решена задолго до пленения, а может быть, еще даже до судьбоносной встречи с Аларисом.

Позади послышались шаги. Я тревожно обернулась, но это оказался Гералт, задумчиво остановившийся рядом со мной.

Повисла тягостная тишина, нарушаемая звуками праздника, доносящимися из замка.

Поняв, что я не собираюсь начинать первой, вампир, помедлив, проговорил, пристально глядя на меня:

— Она никогда не примет тебя даже в положении служанки. Не знаю, когда ты успела настолько перейти ей дорогу, но мне стоило больших усилий просто убедить оставить тебе жизнь, — задумчивый взгляд Гералта прожигал меня насквозь. — Уверен, что как только её отцу станет известно об этом, он потребует твоей головы.

— Что же мне теперь делать? — я в отчаянии воззвала к вампиру, что стоял в шаге от меня.

Он пожал плечами, хладнокровно отвернувшись, а я продолжала смотреть на его спину, словно надеясь, что она подскажет мне решение. В голове предательски билась одна-единственная мысль, которую я усиленно гнала от себя прочь, не желая в нее поверить.

Но когда отец Алариса вновь обернулся ко мне и холодно проговорил, не поднимая глаз, я поняла, что у меня не осталось выбора:

— Кларина не захочет видеть тебя рядом со своим будущим супругом, а Аларис никогда не сможет держаться вдалеке, если ты будешь жить в его замке. И, зная Пироса, можно не сомневаться, что ради благополучия единственной дочери он пойдет на все, и грянет новая война, и вновь ее причиной станешь ты, Триана.

Я застыла, пригвожденная к месту неимоверно тяжелым осознанием того, как должна поступить. И когда я проговорила глухим голосом, глядя куда-то в сад, но не различая ничего перед глазами, он едва уловимо расслабился, словно давно знал ответ, но опасался, что я не решусь:

— Значит, я должна уйти.

Гералт сочувствующе посмотрел на меня, но от его слов на меня повеяло промозглым северным ветром:

— Да, тебе придется покинуть замок. Если ты действительно любишь Алариса, если действительно хочешь для него счастья, это единственный выход.

Я в отчаянии стиснула зубы, чтобы не выпустить наружу долгий тянущий стон, рвущийся из самых глубин души. После стольких испытаний, стольких преодоленных препятствий я должна была отказаться от того единственного, что составляло смысл, саму суть моего никчемного существования.

— Мой сын не должен знать об истинных причинах, побудивших тебя оставить замок, — он проговорил эти слова с обманчивым спокойствием, но нота угрозы, тонкой нитью проскользнувшая сквозь них, никак не вязалась с сочувствующим выражением лица вампира.

Я едва уловимо кивнула ему, даже не вникая в смысл сказанных слов. Почувствовав мое состояние, Гералт посчитал нужным еще раз напомнить:

— Знай, Триана, если решишься, тебе придется быть очень убедительной: простые слова не смогут убедить моего сына, — он мягко предупредил перед тем, как исчезнуть в недрах замка.

Я осталась одна с невыразимой тяжестью на сердце, ощущая, что предстоящее испытание станет для меня последним, моя истерзанная, измученная до предела душа истекала кровавыми слезами в предчувствие конца. Словно под стать настроению, небо затянули серые тучи, предвещающие сильную грозу. Я крепко обхватила себя руками, точно на смену жаркому летнему дню внезапно пришла зима.

Когда за моей спиной раздались неслышные шаги, я уже знала, кого увижу, обернувшись. И от этого стало еще больнее: сама судьба упрямо стремилась ускорить развязку, не обращая внимания на мои жалкие попытки замедлить стремительный ход времени.

— Триана? — раздался за моей спиной до боли знакомый голос, от звучания которого что-то привычно вспыхнуло и тут же погасло в самом сердце — Отец сказал, что ты ожидаешь меня здесь.

Я медленно-медленно повернулась в его сторону, боясь неосторожным движением расплескать в душе хрупкую решимость идти до конца. Мое состояние не укрылось от внимательного взгляда Алариса, чуть помедлив, он мягко произнес, лишая меня последних крупиц самообладания:

— Я догадываюсь, зачем ты меня позвала сюда. И хочу сказать, что ты можешь мне доверять — прошлое не может стать для нас преградой, каким бы страшным оно ни было.