– Службы в церкви не было: Кловис знал, что нанее все равно никто не придет. Мы похоронили его на кладбище в Уиггинсе. Яприсутствовал на похоронах, нес гроб. У могилы плакали три старушки из церкви,из тех, что плачут на каждых похоронах. Был и священник, притащивший с собойеще троих мужчин – помочь мне нести гроб. Всего набралось двенадцать человек.После краткой молитвы тело Кловиса опустили в землю.

– Гроб, наверное, был совсем легким?

– Да.

– Где же находился сам Кловис?

– Душа его вознеслась на небо.

– А тело?

– В моей охотничьей хижине, в морозильнике.

– Да ты просто рехнулся!

– Я никого не убивал, Сэнди. Старина Кловисуже распевал с ангелами, когда его кости горели в огне. Мне показалось, что онне будет против.

– У тебя на все есть объяснение, так, Патрик?

Лэниган молча сидел на кровати. Его ноги недоставали до пола.

Сэнди прошелся по палате, прислонился плечом кстене. Весть о том, что его друг никого не убивал, почти не принеслаоблегчения. Мысль о сожженном трупе внушала едва ли не такой же ужас.

– Я хотел бы дослушать до конца. Похоже, тырассчитал абсолютно все.

– У меня было время обдумать свой план.

– Продолжай.

– Здесь, в Миссисипи, есть закон, карающийосквернителей могил, но ко мне он не применим. Я же не крал Кловиса из могилы –я забрал его тело из гроба. Есть и другой закон – для тех, кто глумится надтрупами. Это единственное, что может повесить на меня Пэрриш. Безусловно, мнегрозит год в тюрьме. Если в распоряжении обвинения не будет ничего другого, тоПэрриш приложит максимум усилий, чтобы упрятать меня за решетку на год.

– Он не имеет права оставить тебябезнаказанным.

– Не имеет. Загвоздка в том, что, пока я нерасскажу о Кловисе, он ничего о нем не будет знать, а для того, чтобы он снял сменя обвинение в убийстве, я вынужден это сделать. Рассказать ему – это однодело, а дать показания в суде – совсем другое. Он не сможет заставить меня датьпоказания в суде. Естественно, Пэрриш вынужден допрашивать, так просто он меняне отпустит. Пусть допрашивает. Представить мне обвинение он будет не всостоянии, поскольку я являюсь единственным свидетелем, а доказать, чтосгоревшее тело было трупом Кловиса, невозможно.

– Как ни крути, Пэрриш остается ни с чем.

– Совершенно верно. Федеральные властиобвинения сняли, а когда мы взорвем еще и эту бомбу, Пэрриш места себе ненайдет, пока не прищемит меня хоть чем-то – ведь я уйду налегке.

– И какой у тебя план?

– Очень простой. Не будем давить на Пэрриша,дадим ему возможность сохранить лицо. Ты отправишься к внукам Кловиса,расскажешь им правду и предложишь денег. Само собой, у них появится желаниепривлечь меня к суду, и ты подтвердишь, что они имеют на это право. Все равноничего толкового у них не выйдет: большую часть жизни о старике они невспоминали. Но будем исходить из того, что в суд они все же обратятся. Отнимему них эту возможность. Договоримся с ними, и в обмен на деньги они согласятсянажать на Пэрриша, чтобы тот не лез со своими обвинениями.

– Ты – хитроумный мерзавец.

– Благодарю. По-твоему, это сработает?

– Пэрриш имеет право привлечь тебя к суду внезависимости от желания родственников жертвы.

– Но он не станет этого делать, поскольку не имеетвозможности сформулировать обвинение. Худший из возможных вариантов – онприведет меня в суд и проиграет дело.

Куда разумнее отойти на задний план сейчас,воспользовавшись желанием родственников, и избежать опасности проиграть громкоедело.

– Вот о чем ты размышлял последние четырегода?

– Мне приходило в голову и это тоже.

В глубокой задумчивости Сэнди принялсярасхаживать у спинки кровати.

– Мы должны все же что-нибудь дать Пэрришу, –негромко сказал он.

– Меня больше волнует собственная персона.

– Речь не о Пэррише, Патрик. Я имею в видусистему.

Если тебе позволить просто уйти, это будетозначать, что ты в высшей степени ловко избежал тюремного срока. В дуракахоказываются все, кроме тебя.

– На это я и рассчитываю.

– Как и я. Однако не стоит ожидать, что,унизив систему, ты сможешь безнаказанно раствориться в лучах заходящего солнца.

– Никто не заставлял Пэрриша с такойпоспешностью выдвигать обвинение в умышленном убийстве. Имело смысл подождатьнеделю-другую. Никто не приказывал ему делиться своими соображениями с прессой.Никакого сочувствия к Пэрришу у меня нет.

– У меня тоже. Но случай твой трудный, Патрик.

– Я упрощу его – признаю себя виновным пообвинению в глумлении над мертвым телом, но никогда не соглашусь с тюремнымсроком. Ни дня за решеткой! Явлюсь в суд, признаю свою вину, заплачу штраф, ипусть Пэрриш добивается моего заключения. Но я буду на свободе.

– Ты будешь осужденным преступником.

– Нет, я буду свободным человеком. Кому вБразилии есть дело до полученного мной здесь толчка в бок?

Прекратив мерить палату шагами, Сэнди сел накровать.

– Значит, ты вернешься в Бразилию?

– Там мой дом, Сэнди.

– А девушка?

– У нас с ней будет либо десять детей, либоодиннадцать. Мы еще не решили.

– Сколько у тебя денег?

– Миллионы. Ты должен вытащить меня отсюда,Сэнди! Я создал себе новую жизнь, и ее нужно прожить.

Дверь палаты открылась. Вошедшая сестращелкнула выключателем и сказала:

– Уже одиннадцать, Пэтти. Посетителям порадомой. – Она коснулась его плеча. – Как себя чувствуешь, мальчик?

– Отлично.

– Хочешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо.

Сестра скрылась за дверью. Сэнди поднял свойкейс.

– Пэтти? – спросил он. – Мальчик?

Патрик пожал плечами.

Уже у двери Сэнди обернулся: