вполне определенные и, видимо, не случайно оказавшиеся рядом противоположности теплого и холодного, сухого и влажного, горького и сладкого. Для врача, наблюдавшего за телесной жизнью человека, лихорадка казалась вызванной избытком теплого, а желчная раздражительность казалась, конечно, вызванной избытком горького (горькой желчи). Напротив, здоровье естественно было рассматривать как уравновешенность всех этих сил. Поэтому нам кажется правильной оценка незавершенности перечня противоположностей у Алкмеона, данная Сольмсеном. «Греческому врачу, – говорит он, – было несвойственно их ограничивать, причем открытие многих сильных качеств пищи, о чем мы читаем в трактатах Гиппократа, могло помочь сохранить число “сил” открытым» [124, с. 17].

Во-вторых, еще один момент, который важен для нас, это отождествление сил и качеств в рамках схемы противоположностей.

Динамическое понимание качеств выражено здесь, пожалуй, более ясно, чем в текстах ионийцев.

Третий момент состоит в теории смешения сил-качеств (κρᾶσις). Этот термин мы находим у Алкмеона в цитированном отрывке. Красис задает способ взаимодействия сил-качеств, приводящий к их уравновешиванию. Все эти три момента существуют в едином комплексе, значение которого в плане его влияния на последующее развитие натурфилософии и медицины трудно переоценить. И термин δύναμις, и термин κρᾶσις становятся впоследствии важнейшими понятиями и техническими терминами гиппократовской медицины.

Значение Алкмеона, видимо, обусловливается тем, что натурфилософия и медицина, философия и физиология, умозрение и анатомия у него слиты воедино. Ученые до сих пор спорят о его «профессии»[118].

Теплое и холодное как динамические начала были введены в философию раньше Алкмеона Анаксимандром. Прежде всего, понятие вещи и понятие качества у него еще не различены. Анаксимандр, по-видимому, первый устанавливает иерархию качеств. Так, противоположность «теплое – холодное» он выделяет из других качественных противоположностей, считая ее первичной.

«Апейрон», определяющий первовещество Анаксимандра, служит посредником в процессах изменения вещей. Одна вещь-качество переходит в другую через «апейрон», т. е. исчезает в нем, а он взамен порождает другую, в принципе тяготеющую к противоположности исчезнувшей вещи-качества. В такой функции «апейрон» выступает не как генетико-космогоническое начало, обеспечивающее одноразовое порождение космоса, а как стабильное начало всех изменений, как внутренняя основа изменений, опосредующая их в процессе нормального бытия уже возникшего космоса.

По сравнению с Анаксимандром у Анаксимена мысль об иерархии качеств выражена более ясно: «Самые высшие противоположности, в направлении которых [совершается] возникновение, суть тепло и холод (А 7 (3), пер. А.О. Маковельского). У Анаксимена мы видим шаг вперед в «механизации» теории изменения веществ. Изменение веществ-качеств связывается у него с процессами сгущения и разрежения первовещества (воздуха), причем сжатие отождествляется с охлаждением, а расширение с нагреванием.

Явное наличие «механистических» представлений при истолковании качеств, качественных различий и изменений позволяет Гатри считать, что «вместе с Анаксименом впервые различия вещей по роду или качеству были сведены к их общему источнику в количественных различиях» [64, с. 126]. Действительно, у Анаксимена нет количественной теории качественных различий, но у него мы находим принцип, полагающий возможность такой теории, поскольку все качественные различия могут быть объяснены различиями в степенях сгущения и разрежения воздуха.

Вопрос о качественных противоположностях у Анаксимандра был исследован Ллойдом [87]. Проблема была поставлена рядом работ, в которых высказывается недоверие к свидетельствам Аристотеля и Теофраста о досократиках вообще и об Анаксимандре в частности (МакДайармид, Хёльшер [90, с. 85; 72, с. 266]). Эти свидетельства некритически использовались, например, Корнфордом. «Изучая систему Анаксимандра, – говорит он, – мы обнаруживаем, что четыре главные противоположности, упоминаемые Гиппократом – теплое, холодное, сухое, влажное, – играют ведущую роль в космогонии. Они могут отождествляться с четырьмя силами времен года – лета и весны, дождя и засухи, и в пространственном аспекте становятся четырьмя элементами Эмпедокла – огнем, водой, воздухом и землей» [46, с. 34]. Однако мнения исследователей разделились. Кан и Гатри считают эти свидетельства как источник сведений о функционировании качественных противоположностей в учении Анаксимандра надежными [81, с. 119; 63, с. 79]. Ллойд дает свое решение проблемы: «Если мы и не можем быть уверенными в точных терминах, на языке которых выражена его (Анаксимандра. – В.В.) космологическая теория, – говорит он, – однако вполне достаточно того, что он указывал на некоторое взаимодействие по меньшей мере между теплыми и холодными веществами, если и не между теплым и холодным, взятыми как независимые сущности» [87, с. 99].

Идея дифференциации сил-качеств на активные и пассивные, видимо, была в какой-то степени присуща досократикам, хотя трудно говорить о вычленении у них самих понятий активности и пассивности. Сольмсен считает несомненным, что теплое и холодное фактически принимались как активные силы, а сухое и влажное как пассивные [124, с. 358]. Действительно, доксографический материал (Аристотель, Александр, Аэтий, Аммиан) показывает, что Анаксимандр приписывает солнцу или солнечному теплу такие действия, как испарение и высушивание влаги (А 27, А 28). Как справедливо отмечает Сольмсен, действие холода как активной силы, возможно, менее очевидно, что справедливо, по-видимому, только для ранних досократиков. У поздних же досократиков, например у Анаксагора, мы читаем: «Из облаков выделяется вода, из воды же земля, из земли же сгущаются камни от [действия] холода…» (В 16, пер. И.Д. Рожанского).

Динамический и конститутивный аспекты фактически еще не различаются у ионийцев. Их различение наступает позже, например, у Эмпедокла. Космос Эмпедокла образован четырьмя элементарными стихиями (огонь, воздух, вода, земля) и двумя «силами» – Любовью (Φιλία) и Враждой (Νεῖκος)[119]. Однако было бы ошибкой резко противопоставлять «вещества» и «силы» при интерпретации учения Эмпедокла, что, впрочем, делает Аристотель. Качественно-динамическая природа стихий ставит их в один ряд с этими «силами», которые в свою очередь сами наделены вещественностью и вне ее не мыслятся Эмпедоклом. Движение и тело, которое движется, качество и вещество у Эмпедокла выступают еще в достаточной мере слитными. Правда, известный шаг в этом направлении если не противопоставления, то различения «веществ» и «сил» Эмпедокл делает. Однако строгое различение силы и вещества, качества и его носителя вряд ли возможно в рамках эмпедоклова мышления уже в силу его «биоморфизма». Космос мыслится Эмпедоклом как живое целостное существо, в котором активность Вражды приводит к выделению борющихся друг с другом «вздрагивающих» членов (В 30, В 31). Это биоморфное мышление проявляется и в том, что Эмпедокл называет элементы «корнями» всех вещей (ῥιζώματα), а в описании космических процессов широко пользуется «растительными» метафорами. Так, например, он говорит, что «эфир внедрился в землю длинными корнями» (В 54).

Учитывая сказанное, мы считаем, что вряд ли можно говорить о преобладании у досократиков динамического аспекта над элементарно-конститутивным. Элементы выступают в корреляции с определенными качественными противоположностями. Корреляция, а не доминирование представляется нам наиболее адекватным определением, описывающим статус сил-качеств по отношению к элементам у досократиков.

Корреляцию