Потому что мы оба знаем, что я лицемерю, не осмеливаясь заговорить о том, что волнует его больше, чем моя скрытость. Где-то около минуты это не нарушается. Алек смотрит на меня, я – на него. Потому что в действительности нет ни одного в мире подходящего слова, которое могло выразить в какой ситуации мы оказались. Безвыходной, разве что. Тоскливое, холодное ощущение растекается у меня под рёбрами. Глаза Алека говорят за него – он уже ненавидит то, что мы сделали.

Прикрываю веки и медленно втягиваю воздух, собираясь с мыслями, но неожиданно Алек начинает двигаться так резко, словно внезапно вспомнил о каком-то важном деле. Он садится и потирает лицо ладонями, а когда опускает руки, выглядит ещё более разбитым и усталым, словно одна ночь высосала из него огромный жизненный запас его сил. Ранее всегда сверкающий своей небывалой энергией Алек впервые по-настоящему уязвим, разрушающийся на моих глазах.

Мою душу опускают в чашу блендера, смешивая все чувства в одну неразборчивую массу, наполняющую грудь ломотой.

Я не хочу жалеть о том, что было между нами ночью. Я даже мечтать не могла, что когда-то это произошло бы в реальности, поэтому цена нашей ночи за гранью возможной. Но я не в состояние сейчас объяснить это Алеку. Я знаю, что он ответит на мои доводы: о опасениях, что в любую минуту всё может стать хуже, чем мы уже проходили.

Мы справились бы. Что-нибудь придумали. Сдаваться – это не выход.

Потому что всё это было бы бессмысленно. Я – сдалась. Это я перестала верить в хорошее будущее. Но зато теперь у нас есть вчера и сегодня, а между ними яркая полоса событий, изменивших окончательно мой внутренний мир.

Алек мельком бросает взгляд в мою сторону.

– Нам пора уходить от сюда, – поспешно говорит он, словно ему не терпится избавиться от своих слов. – Кто-нибудь может прийти… и тогда… – Алек отворачивается и продолжает, глядя на дверь. – Просто нужно уйти.

Я тоже сажусь, придерживая одеяло руками, и киваю.

– Хорошо.

Ещё один брошенный на меня взгляд. Задумчивый, изучающий, но в тот же момент затравленный, будто он всё ищет то, что потерял, отчаянно желая вернуть. Алек начинает вставать, но перед этим поворачивается и быстро целует меня в висок, а затем выходит из комнаты.

Всю дорогу до дома Алек молчит, крепко держа мою ладонь в своей. Оборачивается и проверяет меня через каждый шаг, его вернувшийся потерянный взгляд взирает так, словно он пытается найти меня в кромешной темноте. А ещё он торопится, или же наоборот пытается сбежать как можно подальше от этого места. Алек отпускает меня лишь тогда, когда мы оказываемся в доме, и, прихватив с собой чистые вещи, скрывается в ванной комнате на первом этаже. И мне ничего не остаётся, кроме как последовать его примеру. Я принимаю душ, но, выйдя из кабинки, воду не выключаю. Её шум помогает заполнить хоть чем-нибудь мысли. Стою и всматриваюсь в зеркало, и мне мерещится, что кожа моя теряет цвет, становясь мертвенно белой. Я мгновенно отряхиваю от себя все глупости; самовнушение, повторяю я себе, а не сумасшествие.

Я продолжаю стоять, не двигаясь, двадцать минут. Тридцать. Даже тогда, когда ванная комната наполняется обжигающим паром, а зеркало покрывает матовая пелена, я продолжаю смотреть в одну точку, просто так, без мыслей и рассуждений. А потом я рисую на нём улыбающуюся рожицу и заставляю себя улыбнуться в ответ.

Надев футболку и тёплые спортивные штаны, стягиваю волосы в высокий хвост на макушке и наконец-то отправляюсь вниз. Алек сидит на диване, располагаясь ко мне спиной. Услышав, как я спускаюсь с последней ступени, он оборачивается, и его тёмные глаза почти прозрачны. Алек замечает меня, но словно не видящим взглядом, а затем вновь возвращает его к пустому камину, очень сильно похожему на то, что в этот же момент происходит у меня в груди. Утром там пылал пожар, сердце томилось огнём, сейчас там лишь обгоревшие хрупкие угли – остатки моего счастья.

На тумбочки возле дивана стоит открытая бутылка виски, и у меня не получается сдержать мрачный, пропитанный горечью смешок, но Алек даже на него никак не реагирует. Я останавливаюсь прямо у него за спиной и кладу руку на диван около его плеча.

– Нам надо поговорить, – произношу я надломленным шепотом.

– И что ты хочешь от меня услышать? – спрашивает его хриплый невзрачный голос.

В том-то и проблема, это не тот ответ, что я хотела услышать.

– Правду, – осторожно подсказываю я.

На секунду взгляд Алека обращается в сторону окна, но в следующую он кивает в позволяющем жесте. И меня неожиданно захватывает трепет с головы до пят, потому что сама я не до конца уверена, что хочу знать правду. Поэтому начинаю немного с другого.

– Зачем это? – спрашиваю, кивая в сторону виски.

Алеку не нужно поворачиваться, чтобы понять, о чём я.

– Для амнезии.

Отличный выход, Алек. Однако вслух я этого не говорю. Я киваю, даже несмотря на то, что он не видит. Пора переходить к самому сложному.

– Насколько… – сглатываю и прочищаю горло, мне не нравится проступающая неуверенность в голосе. – Насколько сильно ты ненавидишь случившееся?

Один удар сердца длится целую вечность.

– Больше, чем ты можешь представить себе, – отвечает он, сокрушая меня на ещё один громкий удар сердца.

Я едва справляюсь с дрожью в голосе.

– Тогда почему ты позволил этому случится?

Алек молчит так долго, словно сам до сих пор не знает причины. Он запускает руку в волосы, а затем резко опускает её, и влажные медного цвета пряди падают ему обратно на лоб.

– Сколько я еще мог тебе отказывать? – спрашивает он, переходя постепенно в нападение. – Вчера. Сегодня. Возможно, месяц. Ты ведь этого хотела? – Обвинение, Алек даже поворачивается, чтобы озвучить его, глядя в глаза. – Не так ли?

Я не пасую, мгновенно парируя его слова.

– А ты разве, нет?

И он не отрицает, но понемногу начинает раздражаться. Я же не свожу с его глаз жутко упрямого взгляда, и наконец его холодное безразличие спадает с выражения лица, когда Алек срывается на эмоции.

– Чёрт, – почти рычит он. – Ты сама знаешь, Лена, ответ. Но речь не обо мне сейчас, а о тебе! Если бы это касалось только меня, я бы, не задумываясь, пошёл на такое. Потому что эта ночь – наверное, одно из самых лучших, что было в моей жизни. – Алек резко качает головой. – Но ты, принцесса, ты для меня должна была быть важнее всего…

– Перестань, перестань, перестань, пожалуйста! – Я массирую внезапно заломившие пульсацией виски и зажмуриваюсь, отступая назад. Такое ощущение, что мне нужно пространство, а когда я открываю глаза, Алек уже стоит напротив, глядя на меня не менее настойчивым взглядом. – В чём разница между нами, Алек? Почему ты считаешь, что только один должен чем-то жертвовать ради меня? Думаешь, я люблю тебя меньше, чем ты меня?