Волк зарычал, я сказал торопливо:

— Тебе придется это сделать.

— Зачем?

— От этого зависит, выберемся мы отсюда, — поясниля, — или сгинем. У тебя скорость выше?

— В начале — в полтора раза!

— А потом?

Ворон буркнул недовольно:

— Потом, конечно, у нее. Вы не видели ее крылья!

— Тогда действуй, — велел я. — Иначе мы всездесь умрем.

Ворон каркнул недовольно:

— А нельзя ли как-то использовать нашего героя-волка?

— Было бы возможно, — ответил я ссожалением, — уже бы сделали… И еще — постарайся не дать этой птицеразогнаться при отбытии.

Ворон потоптался на месте, повздыхал, перья топорщатся, япредпочел думать, что от воинственного настроения, потом он отпихнулся от камняи метнул себя в воздух. Мы с волком проводили взглядами, сомневаясь, решится лимудрец на такой весьма рискованный поступок. Наконец ворон превратился в точку,а потом исчез вовсе. Я торопливо резал ремни, связывал, волк следил за небом,предостерегающе рыкнул, мы оба легли и прикинулись мертвыми.

Из-под приспущенных век я посматривал на небо, не сразузаметил, как одна из двигающихся по небу черточек начала увеличиваться. Волктихонько зарычал, я зашипел сквозь зубы, он умолк. Тень в небе всеувеличивалась, увеличивалась, это не птица, а настоящий трамваи с крыльями,лапы толще, чем фонарные столбы.

Ворон с громким карканьем пролетел мимо скалы и спряталсявнизу. Но птица, похоже, уже не обращала на мелочь внимания, раскинула крыльянад нами с волком. Я задержал дыхание, сейчас счет идет на секунды. Скаладрогнула под массой огромного тела, я скосил глаз, ура, все точно, с силойпотянул за ремень. Петля захлестнулась на лапе, птица с оглушительным крикомзабила крыльями, тяжело оторвалась от скалы.

Нас с волком рвануло с такой силой, что я взвыл громчеволка. Ремни держат крепко, но уж слишком врезаются, я прокричал:

— Ворон!.. Ворон!.. Кончай прятаться…

Волк рыкнул:

— Трус!

— …а то на последний трамвай опоздаешь! — докричаля.

Птица в панике месила крыльями воздух, нас едва не разрывалона части, ускорение настолько сильное, что ветер свистит в ушах. Уже отдалилсяне только утес, остров стал с овчинку, а затем и вовсе отодвинулся к краю.Внизу на огромной высоте проплывала, как под крылом огромного воздушноголайнера, водяная гладь.

Ворон догнал на последнем издыхании, когда уже покидалиостров, плюхнулся мне на грудь, клюв широко распахнут, я одной рукой придержалего, чтобы не сдуло ветром, другой погрозил птице, она время от временипосматривала злобно и опускала голову с огромным загнутым клювом. Дважды ядовольно удачно ударил, птица закричала и ускорила полет.

Запасным ремешком я привязал и ворона, предупредил:

— Кто знает, сколько мы проведем в таком вотподвешенном состоянии!.. Хоть она и летит быстро…

— Я буду бдить первым, — вызвался волк. —Если что, разбужу.

Свирепый ветер продувает насквозь, я подумал, что вряд лизаснем, даже если она будет тащить нас двое или трое суток, хотя если судить поэтой скорости, то с такими крыльями любое расстояние пересечет за неполныесутки. Усталый ворон, на чью долю выпало такое испытание, пригрелся на моейгруди и заснул. Во сне вскаркивал, дрыгал лапами, пытаясь освободиться отверевки, царапал мне грудь сильнее, чем летающие собаки.

* * *

Вдали показалась темная полоска земли. Я встрепенулся,получилось, почти получилось, ворон тоже радостно взвыл, и тут мудрый воронкаркнул:

— Ну а как вниз?

— Не станет же она летать вечно? — спросил волкрезонно.

Конечно, подумал я, крылья же не на фотоэлементах, а волксказал саркастически:

— Да, не станет. Сейчас прет в гнездо. Там не только сдесяток голодных птенцов, каждый с буйвола, но и второй Рух… самец, как японимаю. А уж он сумеет защитить супругу от нахалов!

Мороз прошел по коже. От таких птиц не отбиться, какотмахался от летающих псов. Да и то с помощью дракона. Голос дрогнул, когда яспросил:

— Но ведь они ж чуточку понимают?..

— Вряд ли, — возразил ворон с негодованием. —Они такие огромные!

— Это верно, — согласился я. — Сила есть —ума не надо. Но я слышал, что, когда сила не помогает, тогда волей-неволейпробуждаются мозги.

Внизу промелькнула береговая полоса, море осталось позади. Явытащил меч и, преодолевая сопротивление ветра, протянул к огромному, какаэростат, брюху:

— Эй, давай вниз!.. Вниз, я тебе говорю!

Птица испуганно крикнула, крылья забили по воздуху чаще. Ястиснул зубы, ткнул кончиком в брюхо. Мягкий подшерсток легко пропустил оструюсталь, птица завопила от боли, крылья ударили вразнобой, нас швыряло из стороныв сторону.

Ворон каркнул испуганно:

— Рассчитываете, что раненная, обессилев, снизится?

— Да, — крикнул я, — это в худшем случае!

— А в лучшем?

Птица, продолжая хлопать крыльями, устремилась к земле. Ястиснул челюсти, птаха может избавиться от нас, пролетев над лесом. Еслипротащит нас над верхушками деревьев, сучья изорвут нас на клочья. В гнездопритащит один скелет. От силы, два.

— Отпусти нас на землю! — заорал я птице. —Вон туда, поняла? Живыми!.. И мы сразу уйдем. Ты будешь свободна…

Она все так же неслась по крутой дуге к земле, сердцепохолодело, волк напрягся, будто готовился разорвать ремни, а ворон сампопытался развязать клювом узел.

— Опусти на землю, — прокричал я птице. —Сядь!.. Мы тебя не тронем. Мы уйдем!

Земля стремительно приближалась, а потом, когда я уже считалгибель неизбежной, птица растопырила крылья и пошла над землей, будто выбираяместо. Лапы ее попытались выставиться вперед, смягчая посадку и принимая насебя вес тела, но только одна приняла нужное положение, другая висит, едва невыдергиваясь из сустава под нашей тяжестью.

Нас тряхнуло, птица упала, не удержавшись, я мигомперехватил ремень, она тут же оттолкнулась от земли и освобожденно взмыла. Я торопливоперерезал ремни, волк отпрыгнул от нас, расставил все четыре лапы широко встороны, словно не может прийти в себя от морской болезни, шумно встряхнулся.

Ворон взлетел, сразу же сел на корягу и прокаркал:

— Об этом будут слагать песни!.. Я ведь показал себягероем, верно?

Волк понюхал свой бок, проворчал брезгливо:

— Да, конечно… Вот на мне твоя кровь. Только почему-тожелтая. И пахнет как-то странно…