общежития до сада, послушал, пока вы с ней болтали о твоих способностях. – Он наклоняется и подбирает камень, а затем запускает его через всю арену с такой силой, что он с громким стуком ударяется о дерево на другой стороне.

– Как ты смеешь… это личное! – кричу я.

Он фыркает.

– Пора кончать с самодовольством, таинственная дева. Я проследил за тобой в тот день, чтобы увидеть, не встречаешься ли ты с заговорщиком-ихэлем, и я решил, что вы обе в зашифрованном виде разговариваете о твоем демоническом происхождении. Сейчас я понимаю, что слишком многого от тебя ждал. Мне наплевать на твои семейные разборки, и я до хрена уверен, что мне наплевать на кого-то, чья умершая мать использовала эфир, чтобы выращивать цветочки покрасивее…

– Не говори о моей матери! – рычу я.

– И все эти усилия, – он качает головой и безрадостно смеется, – посмотри, до чего они меня довели. Какая трата времени.

Ярость и паника проносятся в моей крови, и я не знаю, какому из этих двух чувств поддаться. Я по-прежнему взбешена тем, что Сэл проследил за мной, и пытаюсь вспомнить тот первый разговор с Патрисией, чтобы понять, что он узнал.

– Боже, посмотри на себя! – Сэл недоверчиво усмехается. – Ты пытаешься вспомнить, что я подслушал в тот день и сколько я узнал о твоей скучной, обыденной жизни единождырожденной.

Он шагает ко мне на слегка нетвердых ногах, его сверкающие глаза всматриваются в мое лицо. Мелькает мысль о том, что убегать от хищника – только приглашать его погнаться за тобой, так что я застываю на месте.

А я думала, что смогу что? Подружиться с ним?

Глухой голос Сэла то и дело стихает, у него заплетается язык, и я не могу понять, обращается он к себе или ко мне.

– Как я мог рисковать стольким ради потерянной маленькой девочки, которой, вероятно, терапия нужна так же, как и мне? – Он наклоняет голову, его глаза расфокусируются. – Ну, это невозможно. – Он снова смеется, но на этот раз его слова звучат настолько самокритично, что мой гнев не находит выхода. – Вряд ли кому-то нужна психотерапия в таких же количествах, как мне.

– Именно поэтому ты тут швыряешься деревьями с обрыва?

Он вскидывает голову.

– Почему ты опять тут?

– Понятия не имею. – Я поворачиваюсь, собираясь уходить.

– А я знаю. – Даже пьяный он быстрее меня. Как только я поворачиваюсь, он оказывается передо мной. – Вина.

– Дай пройти.

Преграждая дорогу, он прислоняется к дереву и рассматривает меня полуприкрытыми глазами.

– Готов поспорить, ты услышала, что я тут устроил истерику и что все выходные я был «жутким злым Сэлом». Готов поспорить, Николас сказал тебе, что мы поссорились снова и вчера лорд Дэвис поставил меня на место. И теперь ты чувствуешь себя виноватой, потому что еще не рассказала Николасу, что можешь генерировать эфир, и думаешь, что, если бы рассказала, он бы, может, понял, что мои инстинкты верны, и я не крушил бы здесь деревья, жалея себя.

Я возмущена, но я не могу отрицать, что в словах Сэла есть доля правды. Может, это и привело меня сюда, через лес, к нему? Вина?

– Отойди. – Я делаю шаг, но он снова загораживает мне путь. Его глаза вспыхивают, насмехаясь над моими мыслями, которые он вычислил, как демонический Шерлок Холмс.

– Что ж, мне не до вины, – рычит Сэл. – Для нашего единственного будущего короля цель никогда не будет оправдывать средства. Он хороший человек. И, кроме того, Николас не беспокоится о том, на что ты способна, – он беспокоится только о тебе. Этот факт теперь надолго запомнит недавно посрамленный паж Шефер. Как думаешь, что он почувствовал бы, если бы узнал, что ты нашла меня в лесу, когда я был пьян от эфира? – Его взгляд скользит по мне – острые покалывания спускаются по горлу, по голым рукам.

Чувствуя, как пылает лицо, я пытаюсь отыскать слова.

– Я… понятия не имею.

Он фыркает.

– Врешь. Николас бы меня четвертовал, и ты это знаешь.

– Это некоторое преувеличение.

Он отлипает от дерева и выпрямляется, качая головой.

– Ты и правда не понимаешь, как он к тебе относится.

Он так быстро меняет направление разговора. Я ощущаю волну смешанных эмоций: по-прежнему злюсь, что он следил за мной, но приятно слышать о силе чувств Ника, еще я чувствую вину, что пришла сюда вопреки нашему правилу, а еще я ошарашена тем, что обсуждаю отношения с Сэлом.

– Не понимаешь. – Сэл гневно смотрит на меня, и на таком расстоянии я вижу мелкую дрожь его рта, плеч, кулаков. Он подходит ближе, нависая надо мной. – Не до конца.

Я отступаю, но это ошибка. Между мной, краем обрыва и крутым склоном, ведущим в долину и к арене внизу, – всего несколько десятков сантиметров. Слишком похоже на нашу первую встречу. И на этот раз я знаю, кто такой Сэл и на что он способен.

– Сэл, прекрати! Я упаду!

Он пожимает плечами.

– Только если пошевелишься.

– Дай мне пройти.

– Нет. Ты будешь стоять здесь и слушать, а я кое-что тебе объясню.

Я оглядываюсь через плечо. Он прав: я в безопасности – если не попытаюсь отступить дальше.

– Объяснишь что?

– Знаешь ли ты, почему мерлины служат легендорожденным?

Это застает меня врасплох.

– Нет.

– Догадайся.

Его голос звучит так резко, что я говорю медленно, опасаясь его реакции:

– Чтобы сражаться с тенерожденными?

– Как мило. – Он закатывает глаза. – Тенерожденные – это зло, да, но ни на секунду не думай, что все мерлины служат Ордену только по доброте душевной. Однажды ты назвала меня ребенком перекрестка, но ты на самом деле не поняла, что это значит. Ты не способна понять.

Он делает еще один шаг вперед, недостаточный, чтобы столкнуть меня, но достаточный, чтобы я различила запах пряностей, оставшийся на его коже от заклятья Обета, и почувствовала расходящееся от него тепло. Память о его горячих пальцах в ту первую ночь в Ложе вспыхивает в моем сознании, и я на мгновение задумываюсь, весь ли он такой горячий.

– Дети-мерлины, с какой стороны ни посмотри, при рождении ничем не отличаются от людей. Но когда нам исполняется семь, начинаются изменения – сила, скорость, восприятие, – и с этими изменениями начинается своего рода… обратный отсчет. После этого с каждым годом мы обретаем силу, и наша связь с эфиром углубляется, но также мы теряем частицу человечности. Мы называем это «поддаться крови». – Сэл вздрагивает, снова фокусирует взгляд на мне. – Когда Мерлин создал Заклятье легендорожденных для Артура и его рыцарей, он составил похожее и для себя.