Есть еще большое количество нюансов, которые необходимо учитывать. Но самыми противоречивыми в списках являются ежегодно изменявшиеся данные ― сведения о возрасте. Г-н С. В. Корягин описал собственную методику определения дат рождения по формулярам, суть которой заключается в трех словах: «уменьшаемое, вычитаемое и разность. Основная “хитрость” в уменьшаемом, а точнее, в дате составления ФС» (с. 85). Можно согласиться, но только по отношению к одному формуляру. Далее он привел 6 примеров генеральских дат рождений. Поскольку невозможно разбирать все даты и вступать в длительную полемику, покажем сложность проблемы на первом приведенном им примере с рождением генерал-майора С. Ф. Балабина. Мой оппонент привел в доказательство (без ссылок) три формуляра. Вот его изложение первого из них: «Есть 31 год в ФС за 1798 г. (1798–31 = 1767)». Но в моем распоряжении также имеется формуляр майора С. Ф. Балабина на 1798 г. (РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 3022, ч. 1. Л. 144–145), где в графе о возрасте значится 42 года. Ну и как же быть с разницей в 11 лет? Это наглядный пример того, что прямолинейность и механический подход не приемлемы при работе с формулярными списками. Осторожнее надо быть!

А вот осторожности г-ну С. В. Корягину явно не хватает. Но, что присутствует, так это самоуверенность. Процитируем один пассаж из его саморецензии: «В работе В. М. Безотосного можно было бы квалифицировать крайне несуразной формулировку… из генералитетских детей. Такой оборот в ФС донских казаков я не встречал никогда… Также можно порассуждать о происхождении Балабина С. Ф… ― из протопопских детей» (с. 83). Что тут скажешь, если еще ранее он сообщил читателю: «…недостатка в ФС и ПС у меня не наблюдается» (с. 76). Вывод напрашивается сам собой: если уж такой авторитет как г-н С. В. Корягин чего-то не знает, то этого в природе просто не существует! Следовательно (хотя прямо это не утверждается, но подразумевается), Безотосный все выдумал.

Ну, а если не выдумал? Тогда ― «есть многое на свете, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам». Процитируем сведения из формуляра генерала-майора И. Д. Иловайского (4-го), дословно приведенные в биографическом очерке: «Из генералитетских детей, из дворян» (РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 7058. Л. 123–130; ОПИ ГИМ. Ф. 160. Оп. 1. Д. 238. Л. 162–165; Военная галерея 1812 года. СПб.,1912. С. 96), а также из формуляра С. Ф. Балабина: «Из протопопских детей» (РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 3022, ч. 1. Л. 144–145). Согласимся, архивные документы можно и не найти. Но на опубликованную книгу (Военная галерея…) всезнающий г-н С. В. Корягин ссылается многократно. Это что, невнимание? В этом у меня есть сомнения. На с. 82 он делает анализ сведений из этой книги о генералах Н. В. и Г. Д. Иловайских, а также о Иване Дмитриевиче Иловайском. Как же можно так работать с литературой?

Примечание. Мой оппонент книгу «Военная галерея 1812 года» почему-то в своем тексте именует «Военная галерея Зимнего дворца». Но так лишь в ХIХ в. некоторые историки ссылались на шеститомник жизнеописаний генералов (Император Александр I и его сподвижники в 1812, 1813, 1814, 1815 годах: Военная галерея Зимнего дворца). Излишне упоминать о том, что это разные издания.

Автор также выразил недовольство тем, что о происхождении трех братьев Грековых сказано «из подполковничьих Войска Донского детей», а о Мартынове А. Д. и Платове М. И. мною написано «из старшинских детей». Мол, у отцов их были более высокие чины (с. 84). С одной стороны, это явная попытка установить свои правила, что оппонент часто пытается сделать. С другой ― откровенная придирка. В последнем случае, думаю, что г-н Корягин знает смысл термина «старшина» (ударение на предпоследнем слоге), или он полагает, что имеется в виду чин войскового старшины? Чтобы разрешить спор, предоставим слово самому авторитетному генералу М. И. Платову. 24 ноября 1783 г. (т. е. когда его отец уже давно имел чин полковника) в отношении к атаману А. И. Иловайскому он написал о себе: «Родился я здесь в Черкасском, старшинский сын…» (РГВИА. Ф. 52. Оп. 1. Д. 271, ч. 3. Л. 118). Ясно, что под старшиной современники (а вслед за ними историки) понимали не воинский чин, а определенную социальную прослойку казачества. Жаль, если этого не понимает мой оппонент.

Претензии ко мне были высказаны и по вопросу о начале службы генералов. По мнению г-на Корягина тут тоже все исключительно просто, поскольку есть записи в формуляре ― «черным по белому с исключением двойного толкования» (с. 88). Мне же в вину было инкриминировано использование нового термина, не применявшегося в формулярах Войска Донского ― «записан на службу». (Сначала критикуем за буквальное воспроизведение терминологии, затем ― за ее неприменение?) Не буду спорить, по моему мнению, это выражение практически не встретишь и в армейских формулярах. Но термин этот часто употреблялся современниками, а затем и военными историками.

Примечание. Для примера решил посмотреть как описано начало службы шестерых братьев Иловайских в Военной энциклопедии (т. Х. СПб., 1912. С. 589–590). У пяти использован термин «записан» на службу, лишь у Н. В. Иловайского ― «зачислен в службу».

Излишне рассказывать о всем известной практике русских дворян записывать малолетних на службу. Возможно, это было не характерно для донцов? Да нет, донская элита в этом вопросе старалась подражать российской аристократии. Для начала процитирую выдержку, помещенную в моей книге (с. 30), из воспоминаний Г. А. Луковкина, почти дословно опровергающего мнение г-на Корягина: «будучи 12-ти лет… меня записали на службу казаком». Допустим, мемуарное свидетельство генерала, сделанное на склоне лет, нельзя считать вполне достоверным. Обратимся к здравому смыслу. Например, М. Г. Власов по формуляру показан на службе с 1777 г., примерно с того времени, когда его отец, отправляясь с полком на границу, оставил его девятилетним мальчиком на воспитание у монахов Киево-Печерского монастыря, где тот и провел 9 лет. Тогда напрашивается вопрос ― неужели он там служил все это время? Или, может быть, проживание в монастыре с монахами у донских казаков приравнивалось к военной службе? Если принять точку зрения моего оппонента, то В. Д. Иловайский в 1792 г. начал службу казаком в Атаманском полку, имея от роду 4–5 лет, а через три года получил чин есаула (РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 3018. Л. 610611: формуляр за 1797 г.). Затем, имея чин есаула, три года учился во 2-м кадетском корпусе, являя при этом несколько странное зрелище (кадет ― офицер). Можно ли поверить, что он служил? Особенно зная, что отец у него был наказным атаманом Войска, а старшая сестра женой войскового атамана? Если мой оппонент верит, то пусть. В формуляре даже есть приписка о том, что Иловайский употреблялся не при полку, а «внутренне по тому Войску по некоторым должностям» (Там же. Л. 611). Как он «употреблялся», можно легко предположить. Я же предпочту пользоваться термином «записан». Но г-н Корягин, не замечая (или делая это намеренно), часто противоречит сам себе. Как бы поправляя меня, он непререкаемо констатирует: «служба Иловайского В. Д. началась 20 мая 1801 г. (РГВИА. Ф. 405. Оп. 6. Д. 3251, ФС-1840 г.)» (с. 87). (На с. 88 он спокойно комментирует запись о получении им же офицерского чина в 1795 г.?). Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Ну а что же все-таки делать с несколькими формулярными списками до 1801 г.? А таковых в РГВИА немало. Или это был однофамилец В. Д. Иловайского? Да нет, это один и тот же человек. Только записан он был на службу в 1792 г., а действительная служба его началась после выхода из кадетского корпуса в 1801 г. Мой оппонент решил подогнать нужные ему сведения под свой вывод, а на следующей странице спокойно оперировал совершенно противоположными данными. Это лишний пример того, как опасно доверяться лишь одному источнику. Формуляры без источниковедческого анализа становятся обоюдоострым оружием. Не заметишь, как попадешь в положение унтер-офицерской вдовы.