было страшно! Я оказался не на высоте, понимаешь, да? Но теперь, когда ты здесь, я чувствую себя лучше, и мы можем вернуться к К-к-камню и помолиться ему, — сказал Комфри.

На поверхности все еще гулял сильный ветер; он раздувал мех на шубках кротов и играл с листьями, которые были все еще сырыми после прошедшего прошлой ночью дождя, разгоняя их во все стороны, забивая под торчавшие из земли корни деревьев и снова выдувая оттуда.

Кроты поднялись по склону от самого близкого к вершине Холма входа в нору Комфри к площадке, на которой стоял Камень, и почтительно приблизились к нему. Громада Камня возвышалась над ними, неподвижная на фоне качающихся ветвей буков, кора которых блестела серебром в тусклом ноябрьском свете.

Во времена Брекена и Ребекки здесь стоял еще один бук, у самого Камня, так что он даже наклонился в одну сторону; но однажды, в такой же ветреный день, дерево рухнуло, его корни поднялись из земли и болтались в воздухе вокруг Камня. А сам Камень, вместо того чтобы упасть, покачался и встал, на сей раз совершенно прямо. Двуногие, которые обычно редко тревожили покой Данктона, пришли и унесли упавшее дерево, а потом выровняли землю вокруг Камки, а его оставили стоять, так что теперь меловая почва стала плоской площадкой, на которой скопились осыпавшиеся за два года листья с буков, а среди них гордо высился Камень.

Мольбы и заклинании Комфри были совершенно особыми, придуманными им самим, ведь целителем он стал случайно, в результате стечения обстоятельств. Да и сама Ребекка но придерживалась точности в произносимых ею молитвах, и Роза тоже. Роза жила на Дугах и вообще ни в чем не соблюдала традиций. Может быть, все целители таковы. Но всяком случае у Комфри была плохая память на слова и слабое чувство ритма; он предпочитал разговаривать с Камнем, как если бы это был крот, такой же, как он сам.

— Ну вот,— начал Комфри,— мы подумали, что надо помолиться за Триффана, он очень достойный крот.

— Да, — поддержала его Монди, окинув взглядом махину Камня от низа до самой вершины и почувствовав себя маленькой, как детеныш.

— Меня и раньше беспокоило то, что должно произойти,— продолжал Комфри,— и сейчас беспокоит. Я надеюсь, что Триффан под твоей защитой, и если он нам будет нужен, то скоро вернется.

Комфри поводил рыльцем в разные стороны, словно чуял какой-то запах, но не мог определить, откуда он доносится. Потом пристально посмотрел на Камень. В какой-то момент ему даже почудилось, что на фоне колышущихся ветвей и плывущих над ними серых туч Камень тоже задвигался. Наклонился к западу... Приняв это как намек-указание, Комфри повернулся и двинулся туда, где на западной стороне Леса к площадке примыкали Луга, всего в нескольких кротовьих ярдах от самого Камня. Монди последовала за Комфри, но он не обращал на нее внимании, все время нюхая воздух, словно, словно...

— Это Т-т-триффан, — проговорил Комфри.

— Что он делает? — спросила Монди.— Что он делает?

— Он идет, — ответил Комфри просто,— но ему трудно, он в печали. Вот так.

Он серьезно взглянул на Монди и произнес со спокойной уверенностью, несколько удивленно:

— Триффан возвращается домой! Возвращается!

— Но это же хорошо, Комфри! — воскликнула Монди.

— Нет... это н-н-нехорошо, — твердо возразил Комфри. — Выть беде.

— Когда он придет? — спросила Монди.

— Скоро, — ответил Комфри, поводил рыльцем по сторонам, еще понюхал воздух, несколько раз фыркнул и стал спускаться: при этом рыльце его все время было обращено в сторону Лугов, на запад,— Да, — добавил он, — скоро. Вот-вот.

Однако, когда другие кроты в Данктоне узнали о предчувствии Комфри, «вот-вот» показалось им невероятно долгим сроком.

Несколько часов спустя вея система гудела, обсуждая новость: Комфри возвестил о возвращении Триффана домой, следовательно, так и будет. Скоро. Триффан, молодой крот, который оказал честь системе, сопровождая старого Босвелла в Аффингтон, — Триффан возвращается домой!

Одни кроты немедленно принялись чистить ковры, другие гадали, нашел ли Триффан себе пару (а если нет, то почему), и если нашел, то какие у них малыши. С другой стороны, замечали третьи, Триффан мог стать кротом-летописцем, а те дают обет безбрачия. Однако, если он возвращается домой, он не может быть летописцем, но поскольку у Триффана было твердое намерения стать летописцем, а он им не стал, значит, случилось что-то плохое. Да, случилось что-то плохое. Так эйфория сменилась сомнением, сомнение — беспокойством, а беспокойстве породило многочисленные предположения; обсуждались и оценивались все варианты, что могли произойти под солнцем, и многие из тех, что могли случиться под луной.

Главная проблема заключалась в том, когда он придет. Кроты, ожидавшие, что Триффан появится через несколько часов после сообщения Комфри, вскоре почувствовали разочарование.

Только в одном все были единодушны: Триффана нужно приветствовать, и притом достойно. Это означало, что какой-нибудь крот или несколько кротов должны пойти и встретить его.

Сама Монди выдвинула эту идею и добилась поддержки у Комфри, которого смущало лишь одно: Триффан мог появиться с любой стороны.

— Ты же нюхал воздух, повернувшись носом к западу, когда почувствовал его приближение, — заметила Монди.

— Ах вот как! Разве? Может, так оно и было. Аффингтон и находится на западе или примерно так. Мне к-к-кажется, он придет оттуда.

Потом кроты вспомнили, что единственная дорога, которая приводила в Данктонский Лес и выводила из него, пролегала по коровьему тоннелю под шоссе ревущих сов, уходившему на юго-восток, поэтому двух кротов отправили к самому шоссе. Там они терпеливо ждали. День. Два...

...Пока их не сменили, потом пришли следующие— и зародились сомнения в правильности предсказания Комфри. Во всяком случае, ворчуны стали поговаривать, что чужаки в системе не нужны никому, что один гость означает много гостей, так что приход Триффана, в конце концов, не такое уж желанное событие.

Однако Комфри оставался спокойным и уверенным. Он не сомневался в факте приближения Триффана, но не мог сказать, когда это произойдет. Потом ноябрь сменился декабрем, впереди замаячила радостная перспектива Самой Долгой Ночи, и мысли большинства кротов оказались заняты отнюдь не пророчеством о возвращении Триффана.

Естественно, кто-то надеялся, что он вернется в эту святую ночь, но большинство говорили: «Не рассчитывайте на это; со времени предсказания Комфри прошло уже полтора кротовьих года, и пока что не показалось ни одно рыльце. Да и вряд ли в эти дни вы найдете крота, который пойдет выполнять обязанности встречающего!