В скором времени латиняне разделились: одна часть отправилась к побережью грабить торговые суда, другая – во Фракию. По счастью, первая группа вскоре погибла в неравном бою, легкомысленно напав на генуэзские корабли. Зато вторая заключила союз с турками и получила дополнительно 500 всадников. В том же 1305 г. они дали сражение византийской армии и нанесли грекам тяжелое поражение.

Надо сказать, Михаил IX Палеолог, командовавший соотечественниками, действовал очень храбро, крикнув во время боя своим телохранителям: «Теперь такое время, что смерть лучше жизни, а жизнь хуже смерти!» Стрелы тучами носились вокруг него, меч затупился о броню врагов, и царь даже потерял своего коня. Ктото из греков пожертвовал своей жизнью, спасая Палеолога, и отдал свою лошадь ему; только благодаря этому император ушел живым с поля боя[635].

Почувствовав после победы, что теперь никакая сила им не противостоит, каталонцы и турки в течение 2 лет (!) беспощадно грабили Фракию и Грецию. Не спаслись от систематического грабежа даже монастыри знаменитой Афонской горы. Был сожжен и русский православный монастырь Св. Пантелеймона[636]. К каталонцам постоянно присоединялись другие искатели приключений, и вскоре армия наемников составляла уже 7 тысяч солдат, из которых 2 тысячи являлись конными всадниками и рыцарями.

Они перешли Родопы и решили напасть на Фессалонику – жемчужину побережья. Однако им помешало отсутствие продовольствия – земля была в буквальном смысле слова обезлюжена. Кроме того, доносились глухие слухи, будто император собрал войско в Македонии и направляется во главе него против каталонцев и турок. Проблуждав по местности, почти перессорившись с турками, недовольными их маневрами, каталонцы разделились с ними и в одиночку отправились к Фессалонике, надеясь все же захватить этот город[637].

Правитель Фессалии, молодой, но болезненный человек, находившийся почти при смерти, не отважился чтолибо противопоставить каталонцам, но предложил им щедрый выкуп за свободу, попутно предоставив проводников в Ахайю и Беотию – лишь бы только поскорее отправить восвояси страшных пришельцев. Каталонцы пришли в восторг: в глубине души они опасались византийской армии и совершенно не были уверены в исходе вооруженного противостояния. А тут им предлагают деньги и обеспечивают проход в области, еще не тронутые войной. Весной следующего года наемники перешли Фермопилы и стали лагерем у Локриды, неподалеку от реки Кифисса. Здесь им пришлось столкнуться с правителем Афин и Фив графом Готье V де Бриенном (1308—1311), который не захотел пропускать каталонцев через свои земли.

Весной 1311 г. соперники сошлись у Беотии. У каталонцев было 3,5 тысячи конных всадников и 4 тысячи пехоты, правитель Афин собрал чуть более 6400 конных воинов и около 6 тысяч пехоты. Это было большое воинство, и де Бриенн не скрывал намерений не только разбить каталонцев, но затем перенести войну к самим стенам Константинополя, завоевав всю Фракию. Но, узнав о превосходстве врага в кавалерии, каталонцы пошли на хитрость: они вспахали поле битвы и обильно залили его водой, так что оно стало походить на болото. Когда войска Готье V пошли в атаку, конные воины просто завязли в поле, сделавшись легкой добычей хитрых каталонцев. Одержав блистательную победу, каталонцы вслед за этим без труда захватили Афины и Фивы[638].

Это была полная катастрофа для французской части Греции. Французы в панике убегали в Морею и Эвбею, и богатые замки Фив были разграблены каталонцами. Греческое население также молило о пощаде, но не находило ее. Победители нигде не встречали сопротивления. Из Фив и других городов население бежало, спасая свои жизни, честь и имущество. Крепость Ливадия сдалась без боя, зато замок СентОмеров подвергся страшному разрушению. Говорили, что именно каталонцы опустошили Афины и вырубили масличные рощи у Колона, а греческую церковь, воздвигнутую на месте языческого храма Эскулапа, сожгли[639].

Жестокость и варварство победителей настолько поразили местное греческое население, что еще долго после каталонского вторжения сохранились некоторые красноречивые поговорки. Когда когото хотели упрекнуть в незаконном и несправедливом поступке, говорили: «Так не поступил бы и каталонец». А в Акарнании вплоть до XX века термин «каталонец» являлся синонимом «дикаря», «разбойника», «преступника» и вообще считался бранным словом. Впрочем, имели место и некоторые положительные события. Так, например, в Афинах был открыт латинский университет, укреплены многие крепости и оборонительные сооружения[640].

После победы каталонские наемники разделили между собой захваченные замки – дети войны, они желали получить под старость заслуженный отдых. Однако вокруг новых владельцев находились одни враги: Валуа и Анжу, справедливо посчитавшие свои интересы нарушенными, являлись первыми в череде неприятелей, а потому каталонцы поспешили предать себя под покровительство Сицилийского короля Федерига II.

По заключенному между ними договору сын короля Педро II (1305—1342) признавался государем захваченных земель, в Фивах учреждался суд и администрация, подчиненные Сицилийскому королевству, а французское законодательство заменялось «Барселонским феодальным кодексом». Чтобы отделить себя от местного населения, каталонцы категорически запретили браки между своими соотечественниками и греками. Таким образом латиняне надеялись прочно утвердиться в Средней Греции[641]. Впрочем, забегая вперед, скажем, что и французское, и каталонское владычество в Средней Греции было недолговечным и вскоре рухнет.

Конечно, успехи каталонцев вызвали негативную реакцию Венеции – особенно после того, как испанский наместник Каталонского государства приобрел права на остров Эвбею. С большим трудом король Федериг II Арагонский, совершенно незаинтересованный в обострении отношений с венецианцами, умудрился урезонить своего наместника. Тот, чтобы дать выход накопившейся энергии и силе, занялся пиратством, разграбив отделенные острова Хиос, Наксос, Милос, и опять Федеригу II пришлось успокаивать своего чиновника. Тогда каталонцы устремились в Фессалию, завоевав ее в 1318 г. вместе со столицей Новыми Патрами.

Это были не единственные причины для беспокойства. До последнего времени Эпирский царь Фома I Комнин Дука (1297—1318), женатый на внучке императора Андроника II, успешно отбивался от титулярного Константинопольского императора Филиппа I Тарентского (1278—1332) и даже на время сумел захватить город Арту. Но вскоре был убит своим родственником Николаем (1318—1323), принявшим титул «деспота Романии». В 1319 г. Николай захватил важнейший торговый центр Эпира Янину, которая в свое время получила хрисовул императора Андроника II с дарованиями прав и привилегий. Впрочем, вскоре царь Эпира признал свою зависимость от Константинополя и даже приказал воссоединиться Эпирской церкви с «Вселенским патриархом». Но в 1323 г. он был убит своим братом Иоанном II Орсини (1323—1335), поспешившим искать союз с Венецией. В ответ от него отложилась Янина, заявившая о своем подчинении Византийскому императору и сумевшая отстоять свою независимость[642].