прилетел, / на запасном пути беспросветном / бронепоезд напрасно ревел! // Остановки в коммуне не будет! / Поезд дальше вообще не пойдет! / Выходите, дурацкие люди, / возвращайтесь, родные, вперед

В комментируемых строфах переосмысливаются припевы двух известных песен, в которых возникает образ поезда как метафоры пути советского государства – «Наш паровоз» [212] (1922, муз. П. Зубакова (?), сл. Б. Скорбина (?)):

Наш паровоз, вперед лети!

В Коммуне остановка,

Иного нет у нас пути,

В руках у нас винтовка.

(Песни наших дней: 53)

и уже цитировавшейся нами выше «Каховки» (ср. с. 186):

Под солнцем горячим, под ночью слепою

Немало пришлось нам пройти.

Мы мирные люди, но наш бронепоезд

Стоит на запасном пути!

(Сборник песен Отечественной войны: 177)

На торжественную советскую риторику в пятом и шестом комментируемых стихах накладываются дикторские объявления в электричках («Поезд следует со всеми остановками, кроме…») и на конечных станциях в метро («Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны»), а в двух финальных стихах отражаются озлобленная растерянность («дурацкие люди»), а также полная потеря ориентации и подспудное чувство вины «объявляющего» («Возвращайтесь, родные, вперед»). Одним из подтекстов строфы может быть популярный анекдот брежневских лет, основанный на сходном образе: «Поезд сошел с рельсов. При Ленине бы устроили субботник и починили пути. При Сталине расстреляли бы начальника поезда, машиниста, кочегара и стрелочника, а их семьи сослали бы в лагеря. При Хрущеве разобрали бы рельсы сзади и уложили впереди. При Брежневе задернули бы шторы на окнах, стали раскачивать вагоны и объявлять остановки». Ср. ту же метафору в названии фильма «Остановился поезд» (1982, реж. В. Абдрашитов, сц. А. Миндадзе).

286

Все ведь кончено. Хлеб с маргарином. / Призрак бродит по Африке лишь. / В два часа подойди к магазину, / погляди и подумай, малыш

В первом комментируемом стихе вновь подразумевается продовольственный кризис в СССР второй половины 1980-х гг., приведший к тому, что даже стабильно продававшееся до этого в городах сливочное масло стало поступать в магазины с перебоями и в рационе многих людей было вынужденно заменено маргарином. Ср. присловье: «Заработать на хлеб с маслом». Во втором комментируемом стихе подразумевается знаменитое первое предложение «Манифеста коммунистической партии» (1848) Маркса и Энгельса: «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма» (Маркс, Энгельс: 30). Эта фраза многократно попадала в юмористический контекст, ср., например, зачин «Баллады о прибавочной стоимости» [213] (1963) Галича (процитированный зачин к «Манифесту» был взят к «Балладе» эпиграфом):

Я научность марксистскую пестовал,

Даже точками в строчке не брезговал.

Запятым по пятам, а не дуриком,

Изучал «Капитал» с «Анти-Дюрингом».

Не стесняясь мужским своим признаком,

Наряжался на праздники «Призраком»,

И повсюду, где устно, где письменно,

Утверждал я, что все это истинно.

(Галич: 193)

В 1980-е гг. марксистская идеология советского извода действительно утратила свою популярность в большинстве восточноевропейских стран, коммунистические режимы в некоторых из них продолжали существовать только за счет военной поддержки СССР (то же справедливо – с заменой военной поддержки на финансовую – относительно почти всех западноевропейских компартий). Говоря об Африке, К. не имеет в виду конкретных обстоятельств, но указывает на провинциализацию марксистского учения в конце столетия. Среди стран «третьего мира», шедших по «некапиталистическому» и «социалистическому» путям развития (официальные термины советской пропаганды), числились в разные годы такие африканские страны, как Ангола, Конго, Эфиопия, Бенин, Буркина-Фасо, Мозамбик и ряд других.

В третьем комментируемом стихе подразумевается административное правило, которое действовало в СССР во время антиалкогольной горбачевской кампании: продовольственным магазинам разрешалось продавать спиртное строго с 14:00. См. фольклорный стишок этого времени: «В шесть утра поет петух, / В восемь – Пугачева. / Магазин закрыт до двух, / Ключ у Горбачева». Соответственно, в два часа дня у продовольственных магазинов разыгрывались безобразные сцены с участием людей, жаждущих приобрести алкоголь. В жарких дискуссиях, которые то и дело вспыхивали в очередях, недобрым словом поминали и представителей партийного руководства и советской власти. Особенно доставалось Горбачеву и инициатору антиалкогольной кампании, тогдашнему секретарю ЦК КПСС по организационно-партийной работе и идеологии Е. К. Личагеву. Посмотреть на эти дискуссии К. в четвертом комментируемом стихе и приглашает обобщенного наивного «малыша».

287

Что-то будет у нас впереди? / Все напрасно. Все очень опасно. / Погоди, тракторист, погоди!

Первый комментируемый стих, вероятно, содержит ироническую аллюзию на заглавие уже упоминавшегося нами романа В. Белова «Все впереди» (см. с. 392). «Белозубый танкист-тракторист» из третьего комментируемого стиха уже встречался читателю во II гл. СПС (см. с. 192–193). Этот стих представляет собой автоцитату из программного ст-ния К. «Ветер перемен» (1986), в котором, как и в V гл., центральной является тема «очень опасного» пути Советского Союза и России (не отменяемого ни «перестройкой», ни уж тем более «ускорением»). Это ст-ние можно рассматривать как один из «текстов-спутников» СПС:

Ускорение, брат, ускоренье…

Свищет ветер в прижатых ушах,

Тройка мчит по пути обновленья.

Но безлюдно на этих путях.

Тройка мчится, мелькают страницы.

Под дугой Евтушенко поет.

Зреет рожь, золотится пшеница.

Их компьютер берет на учет.

Нет, не тройка, не дедовский посвист,

конь железный глотает простор,

не ямщик подгулявший и косный —

трактор пламенный, умный мотор.

Формализм, и комчванство, и пьянство

издыхают в зловонной крови.

Отчего ж так безлюдно пространство?

Что же время нам души кривит?

Дышит грудь и вольнее, и чище.

Отчего ж так тревожно в груди?

Что-то ветер зловещее свищет.

Погоди, тракторист, погоди!

Мчится, мчится запущенный трактор.

Но кабина пуста – погляди!

Где же ты, человеческий фактор?

Ну куда же запрятался ты?

Постоянно с тобою морока,

Как покончить с тобой наконец?

Что ж ты ходишь всю ночь одиноко?

Что ж ты жрешь политуру, подлец?

Отвечал человеческий фактор.

И такое он стал городить,

что из чувства врожденного такта

я его не могу повторить.

А с небес и печально и строго

вниз Божественный фактор глядел,

где по старой сибирской дороге

с ускорением трактор летел.

Горько плакал Божественный фактор

и в отчаяньи к нам он взывал…

Тарахтел и подпрыгивал трактор.