Жюль Луазелёр не разделял тезис двух других наших авторов Йозефа фон Гаммер-Пургшталя и Проспера Миньяра о принадлежности рассматриваемых шкатулок Ордену Храма, что и изложил в своей книге «Секретное учение тамплиеров», вышедшей в 1872 году, благодаря которой стал известен далеко за пределами Франции. Впоследствии мнение о непринадлежности шкатулок тамплиерам поддержал и известный французский археолог Саломон Рейнах (1858–1932). Впрочем, вопрос идентификации этих артефактов для Жюля Луазелёра и Саломона Рейнаха оставался открытым, что никак не вело к разрешению загадки вокруг них. С другой стороны, Жюль Луазелёр, как бы в ответ Йозефу фон Гаммер-Пургшталю и Просперу Миньяру, выдвинул свою версию ереси тамплиеров, в некотором плане опираясь на средневековые легенды и предания. Если упростить проблематику, то вся она сводится к варианту средневекового «хлыстовства» и грубого люциферианства, что опять же никак не разрешает проблему. Впрочем, подобные описываемые Луазелёром еретические извращения вполне могли существовать и в других католических орденах – у тех же францисканцев или картезианцев, о чем говорят документы инквизиционных процессов. Но как сопрячь подобное «хлыстовство» с тайнописью тамплиерских граффити в Ши-ноне, свидетельствующих об утонченности и проработанности доктрины, использующей, в том числе и алхимический символизм; ответ очевиден: никак! Да и сама загадка доктрины, существовавшей в историческом ордене, никак не решается способом упрощения, что и было предпринято, как мы уже подчеркивали, Жюлем Луазелёром.

Жюль Луазелёр

Тем не менее, с тех пор книга «Секретное учение тамплиеров» неоднократно переиздавалась, будучи переведенной на основные европейские языки, и увидела свет уже по-румынски и по-польски. На русский язык она переведена впервые, и в нашей антологии служит альтернативным мнением в отношении позиций Проспера Миньяра и Йозефа фон Гаммер-Пургшталя. И перед прочтением этого произведения необходимо заметить следующее: есть определенные признаки того, что при написании своего гениального романа «Мастер и Маргарита» Михаил Булгаков использовал в качестве одного из своих источников французский оригинал «Секретного учения тамплиеров» Жюля Луазелёра. Впрочем, читатель это сразу увидит, углубившись в текст сочинения библиотекаря из Орлеана.

Владимир Ткаченко-Гильдебрандт

Ужасные события задержали публикацию этого труда и, возможно, что ее стоило бы еще отложить. Этому нет места, когда земля дрожит под ногами, и настоящее не обладает удобным временем, чтобы благоговейно переносить свои взгляды в прошлое. Но уже почти завершенное впечатление в сентябре 1870 года не позволило отодвигать дольше выпуск этого исследования, прочитанного перед Академией Надписей и Изящной Словесности на заседаниях 5, 12 и 26 ноября 1869 года и включенного затем Орлеанским археологическим обществом в сборник, справедливо оцененный эрудитами. Автор вновь выражает здесь свою признательность своим ученым слушателям. Он благоприятно использовал их наблюдения в тексте, который сегодня представляет на суд общественности, и дабы удовлетворить ее, он присоединил к тексту хронологию главных подробностей, относящихся к упразднению Храма; труд настолько же скромный, насколько и сложный, но о необходимости коего ему было сообщено.

Всякий, долгое время посвященный изучению исторических противоречивых вопросов, опытным путем отдает себе отчет в том, что никакой из этих вопросов, предоставленных на диспуты эрудиции, никогда не разрешит ни один утвердительный документ. Благодаря чему они являются наиболее привлекательными, используя которые, критика обретает вящую выгоду. Проблема, трактуемая сегодня, из этого числа. Если не обольщать себя способом обладания ее разрешения, заставив смолкнуть всякие возражения, то, по крайней мере, можно утверждать, что она тщательно изучалась, и что решение, позволительное для ее читателей, имеет достоинство находиться в гармонии с фактами, и что не менее важно – с обычным движением человеческого духа.

Религиозные новшества и ереси имеют, как и все вещи дольнего мира, свои связи с временем и средой, их произведшими, свои корни и свои причины нахождения в других ересях, предшествующих или современных: из них неизвестна ни одна, которая бы появилась произвольно. Подобные феномены наблюдаются больше в природе, нежели в области идей. Определить тайное верование Храма, поместить его в соответствующую ему среду, показать его происхождение и его аналогии с другими гетеродоксальными воззрениями, одним словом, объяснить древо через его породившее семя, почву, воспринявшую последнее, обстоятельства, оказавшие влияние на его развитие – таковой является цель, таковой является мысль, вдохновляющая это исследование. Рассматриваемое изолированно, как делалось до сих пор, это древо кажется невероятной чудовищностью. Не прекращая оставаться странным, оно понимается и предстает естественным, когда его сближают с его подобиями.

Этот вопрос, полагаю, решен тем, из чего он проистекает, и что является виновностью ордена Храма, политической, религиозной и социальной заинтересованностью, связанной с его упразднением. В этом любопытном процессе, освещаемом в течение пяти столетий, ряды защитников редеют с каждым днем. В то же самое время дело Тамплиеров почти полностью оставлено даже церковными писателями. Эти писатели завершили разумением того, что необходимо было выбирать между виновностью обвиняемых и виновностью их осудившей Церкви: первые не могли быть объявлены невиновными без признания виновными их судей. Тех же, кто еще сомневается, можно лишь отослать к доказательствам, фактам и признаниям, настолько многочисленным и настолько рознящимся в подробностях и, тем не менее, настолько согласующихся, которые являются сегодня известными и которые можно найти подытоженными или указанными в примечании в первой части этого исследования. Сюда должно присоединить свободно данные свидетельства в неизданном расследовании из Флоренции, текст которого мы публикуем: своей тяжестью и точностью они способны открыть глаза самым предубежденным лицам.

Повторим, что свет поражает все больше и больше просвещенные души, свободные от всякой занимаемой позиции, хотя вызванная жалость инстинктивно и оказалась на стороне жертв; иногда подобные люди нерешительно плыли между нападением и защитой. К их числу принадлежит знаменитый французский писатель, которому мы обязаны публикацией двух больших французских протоколов допросов: он всякий раз с такой добросовестностью возвращался к мнению, высказанному им поначалу относительно виновности рыцарей Храма. Кто-то ему сказал о настоящем исследовании в ходе чтения, проведенного в Институте, попросив его выразить свою определенную мысль об этих монахах-воинах. «Тамплиеры, – воскликнул он, – являлись тюркосами Азии» (тюркос – алжирский стрелок во французских колониальных войсках; прим. пер.) Несомненно, очень выразительное слово, хотя больше живописное, нежели верное. Тюркосы слушаются своих естественных наклонностей, но не систему: они обладают неукротимой доблестью, пылкостью темперамента, свободной и легкой жизнью, но никак не продуманной и догматической развращенностью Тамплиеров. Юность, роскошь и жгучее небо Азии не представляются недостаточными для объяснения подобных нравов в христианском ордене, столь чистом в своем истоке. Этому могут дать отчет только доктрины.