Их частное поведение не было лучше их публичной жизни. В Германии в конце XIV-го столетия еще повсеместно говорилось: дом Тамплиера для дома разврата[933]. Спорили о смысле известной поговорки: «Пить как Тамплиер»[934]; но есть и другая, имевшая хождение в Англии, которой не сумели придать благопристойного толкования: “Custodiatis vobis ab osculo Templariorum” – «Да уберечься вам от поцелуя Тамплиеров»[935]. Неверные по отношению к закону своего установления, они обходились без года послушничества, им предписанного[936]. Большое число их капелланов упраздняли священные слова мессы, особенно те, которые объявляют об освящении, делая существенной и значимой смелую презрительность мнения, ведь это производилось публично. Наконец церемонии приема совершались по ночам с закрытыми дверями и состояли из столь тягостных вещей, что часовые бдели на крыше помещения, где имело место посвящение, дабы никто к нему не смог приблизиться. Профессам предписывалось соблюдение тайны под страхом самых суровых наказаний. Рыцарей, виновных в опротестовании форм приема, истязали или бросали в каменные мешки.

Таковыми были главные обвинения, выдвинутые против рыцарей Храма. Являлись ли они достаточными, чтобы обосновать их арест и предание суду? Автор одной из лучших историй Тамплиеров, какими мы располагаем, без колебания признает это[937]. Ни в одну из эпох истории Церкви обвинения, подобные тем, которые тяготели над орденом Храма, факты, аналогичные тем, благодаря которым он публично сделался виновным, не встречали толерантности у церковной власти.

Думается, в общем, что до Климента V суверенные понтифики закрывали глаза на нестроения рыцарей Храма: таким образом, обрушившееся на них преследование оказалось внезапным, неожиданным, молниеносным и должно было, бесспорно, рассматриваться как результат заинтересованного союза между папой и королем Франции. Это заблуждение, от которого не смог предостеречь себя сам господин Анри Мартен: «Ничто не указывает на то, – говорит он, – будто до конца XIII-го столетия Римская курия в чем-то подозревала Тамплиеров»[938].

Но это не так. Зальцбургский собор в 1272 году предложил объединить Храм (Орден тамплиеров) с Госпиталем (Орденом госпитальеров). Со следующего года Григорий X и Николай IV в 1289 году трудились над этим замыслом с признанной целью реформирования сразу двух орденов. Великий магистр Храма отверг с высокомерием это начинание[939]. Итак, глаза Римской курии продолжительное время взирали на провинности, а равно публичные и частные нестроения рыцарей. Неожиданным явилось то, что не предпринималось никаких преследований; сами Тамплиеры надменно ходатайствовали о расследовании[940], хорошо чувствуя, что долгое время не смогут оставаться под угрозой обвинявших их слухов. Несомненно, они надеялись, что таковое будет благоприятным и пройдет в их пользу: они возомнили себя слишком сильными, чтобы стать серьезно преследуемыми. Вся неожиданность заключалась в самочинной мере, благодаря которой Филипп Красивый наложил руку на их сановников и на их богатства.

Он много упрекался за использование потаенных путей для усыпления их бдительности. 12 октября великий магистр держал покров на гроб на погребении золовки короля: на следующий день он уже пребывал в узилище вместе со ста сороками Тамплиеров. Забывают, что без хитрых предосторожностей, недостойных, несомненно, правосудия, но продиктованных обстоятельствами, рыцари оказали бы сопротивление вооруженной рукой, как они сделали в Арагоне, где король должен был пойти на переговоры с ними. На самом деле король Франции и Суверенный Понтифик, упраздняя Тамплиеров, следовали политическим необходимостям высшего порядка. Уничтожение ордена Храма это только эпизод большой борьбы против таковых же религиозных ассоциаций, равно угрожавших королевской и папской власти. Без ослабления этих сильных монашеских республик государство, французское единство никогда бы не победило: папство само оказалось низведенным к жертвенной роли, как бесполезной, так и безмерной. Чтобы избежать этой участи, оно разрушило или смирило много других орденов, ставших препятствием, и, как справедливо отмечалось, в XIV-м столетии оно сожгло гораздо больше Францисканцев, нежели Тамплиеров[941].