– Нищему на паперти. Деткам-сироткам, – рявкнул ПетрПетрович и тут же добродушно рассмеялся. – Ты вот массаж делаешь, в серьезномместе работаешь, а такой непонятливый, наивный такой. Ты что думаешь, я воттак, прямо с улицы, стал бы к тебе обращаться? Мне этот ваш комплексрекомендовали знающие люди.

– А кто именно рекомендовал, можно спросить?

– Скажу кто. Но только позже. Сначала ты мне ответь, можешьмне помочь или нет?

– В каком смысле – помочь?

– В самом прямом. Сведи меня, познакомь. Я же тебе объясняю,времени мало.

– С кем именно познакомить-то? С девками?

– Ну, ты тупой, блин! – присвистнул сибиряк. – Да на хренамне твои девки! У нас в Сибири своих навалом, да еще в сто раз лучше ваших,московских. – Он так резко и неожиданно поднялся, что чуть не заехал Вовеголовой в зубы, фыркнул, стянул со спинки стула махровый халат, накинул его накруглые каменные плечи, прошелся по кабинету, что-то насвистывая, наконецостановился, поманил пальчиком. Вова пригнулся поближе и услышал хриплый шепот;– Мотню мне купить надо.

– Какую мотню? – спросил Вова тоже шепотом.

– Ладно, хватит. Поговорили. Подай-ка мне портмоне.

Вова взял со стола сумочку-визитку, отметил про себя, чтовещица дорогая, куплена в каком-нибудь сильно навороченном бутике, где носовойплаток стоит баксов пятьдесят. Петр Петрович не спеша расстегнул молнию,вытащил пятьдесят долларов и положил прямо на простыню массажной кушетки.

– Это тебе, за сообразительность.

– Оплата через кассу, – пробормотал Вова, – а на чай этомного. Вы это… насчет железа так бы сразу и сказали. Сколько нужно? И какогоименно вам железа?

– Ага, умный! Дошло наконец. Поздравляю, – сибиряк Затянулпояс халата, сделал несколько приседаний, гибко потянулся. И не подумаешь, чтоу человека нутро гнилое, язва, диета.

– Короче, чего надо и сколько? – прошептал Вова, судорожнодвинув кадыком.

– Немного. Всего один спецствол. Но с инструктором.

– Так чего ж вы начали с девок?

– Ну, о девках всегда поговорить приятно, особенно с хорошимчеловеком. Ты, Вова, хороший человек. А если я в тебе ошибся и ты все-такиссученный, в бетон закатаю, – произнес сибиряк еле слышно, как бы размышляявслух, и тут же. вскинув на Вову серые прозрачные глаза, рассмеялся:

– Шучу я. Ты понял? Это юмор у меня такой. Хотя в каждойшутке есть доля шутки. Слушай, Вовик, ты мне честно скажи, здесь у тебя вредныхнасекомых не водится?

– Что вы! – обиделся Вова. – У нас все стерильно, зданиеновое, санитарные проверки каждую неделю…

– Дурак, – Петр Петрович сочувственно покачал головой, – ну,дурак. И как только вы, москвичи, с таким куриным умом еще живы? Я тебя о чемспрашиваю? Ну, мозгой-то шевельни.

– А, вы про «жуков»? – догадался Вова. – Нет, в этом смыслеу нас вроде чисто.

– Вроде или точно?

– Точно. Но если серьезный разговор, то всегда лучше навоздухе. После массажа хорошо воздухом подышать, полезно.

– Можно выйти на открытый корт. Там сейчас нет никого. Зима.

– Это верно. На воздухе лучше. Но не сейчас. И вообще, тыособенно-то не спеши, пацан, – прищурился сибиряк, – я еще разок хочу в саунусходить, потом в бассейне поплавать, потом у меня дела в городе. В общем, давайтак. Встретимся завтра вечером, часов в семь. Ты свободен?

– Да. А где?

– У тебя номер мобильный не изменился?

– Нет.

– Ну, тогда тебя сам найду, сказку точно, когда и где.

– А кто вам дал мой мобильный? – спросил Вова, но ПетрПетрович ничего не ответил, потянулся с хрустом, прихватил свое портмоне, скоторым не расставался ни на минуту, и ушел из массажного кабинета, чтобыпродолжать оздоровительные процедуры.

Вечером Вова позвонил Климу. Через час они встретились в глубинеИзмайловского парка, в безлюдном месте. Машину Вова оставил далеко, у метро наплатной стоянке. Пришлось идти пешком, сначала по широкой расчищенной аллее,потом по заснеженной дорожке. Следы на снегу были только птичьи и собачьи. Воване понимал, зачем понадобилась Климу такая конспирация, почему нельзя просто,по-человечески, посидеть в тепле, поужинать в каком-нибудь укромном кабаке.

К вечеру погода опять испортилась. Выл ветер, голые деревьятяжело, медленно раскачивались, стволы трещали, тени веток причудливо и жуткошевелились на твердом снегу, в кругах фонарного света. Небо почернело,казалось, сейчас начнется снежная буря. Вова совсем промерз, стал ужеподозревать, что Клим либо кинул его, либо что-то случилось неожиданное,озябшими пальцами достал из кармана дубленки радиотелефон, но тут в светередких фонарей заметил широкую знакомую фигуру.

– Ну, ты чего? – радостно прокричал он, заглушая вой ветра.– – Я тут чуть дуба не дал. – Давай, выкладывай, что там у тебя, – резко, безвсякого приветствия приказал Клим.

Не мудрствуя лукаво, Вова дословно передал разговор ссургутским гостем.

– Значит, так. Человек, видимо, умны судя по тому, как онграмотно тебя пров ряд на вшивость, – заключил Клим, дослушав его до конца.

– Умный! – фыркнул Вова. – Я чуть было не послал егоподальше, честное слово. Совсем мне голову заморочил, тот лапши на уши навешал.

– Привыкай, – Клим легонько похлопал Вову по плечу. – Простотак, напрямую, никто заказов не делает. А если такой и попадется, от него надоподальше держаться. Либо придурок, либо ссученный. Третьего не дано. А в общеми целом ты молодец. Держался неплохо.

Похвала Клима значила для Вовы так много, что он дажезарделся от удовольствия.

Они разговаривали, не спеша прогуливаясь по глубокому снегу.У Вовы зуб на зуб не попадал от холода, а Клим шел, словно летом, нараспашку,без шарфа, без перчаток.

– Значит, дальше мы так поступим, – произнес он задумчиво, –Петр Петрович позвонит, ты с ним встретишься. Прежде всего пусть скажет, ктоему порекомендовал обратиться к тебе,

– А если не скажет?

– Торгуйся. Должей сказать.

– А если не станет торговаться? Жалко, заказ неплохойуплывет. Ты сам говорил, сейчас одиноких безработных стрелков пол-Москвы плюсеще при группировках ребята-исполнители. Пять тысяч – это ведь наверняка толькоаванс или вообще мне за посредничество.