Потому что я позволила ему уйти.

Юва вздохнула:

– Это не будет длиться вечно, Броддмар. Для того чтобы приводить в движение врата, больные больше не нужны. Нафраим не изготавливал кровавые жемчужины с того дня, как пробудился Очевидец. Нет дурмана, нет больных. Всё закончится – это вопрос времени.

Она потянула его, подняла на ноги и оглядела. Во взгляде Броддмара появилась твёрдость, и он неохотно кивнул. Потом она надвинула на нос кожаную маску и позволила ему первым выйти из дома. Сторожа уже перестали вздрагивать при виде Скарра. Один из них постучал кулаком по груди в знак одобрения. Простой жест. Своего рода благодарность за то, что они отправились забирать жизни.

Броддмар кивнул в сторону круга Наклы.

– У Костровой площади ближайший пост стражей. Пойдём туда, и тогда…

Мимо них стрелой промчался гонец, Броддмар окликнул его. Мальчишка резко остановился и перепугался, когда понял, на кого смотрит.

– Где это случилось? – спросил Броддмар.

Не было нужды уточнять, о чём идёт речь.

– В Хераде, – ответил он, запыхавшись. – Прямо посреди Монетного бульвара.

Мальчишка умчался.

Эстер!

Юва побежала по улице Ловцов судьбы, слыша за спиной шаги Броддмара. Грудь сковало жутким холодом, но Юва утешала себя мыслью о том, что Монетный бульвар – длинная улица. Эстер не умерла, конечно нет! Эстер, как никто другой, умела управляться с жизнью.

Они обогнули Королевский холм, и Юва стойко выдержала вид Стражи врат и труповозок, но на Монетном бульваре было пустынно. В самый разгар дня на улице не оказалось ни одного человека. Последние порывы штормового ветра одиноко пролетали по изогнутой улице, унося с собой носовой платок.

Юва остановилась перед Зимним садом. Заведение Эстер казалось мирным в прямом смысле слова. Дождь вымыл вывеску, и золотистые буквы сверкали на зелёном фоне в окружении искусно нарисованных птиц. Броддмар прошёл чуть вперёд по улице, остановился и пожал плечами. Ни горя, ни беды не было видно.

У Ювы появилось ощущение, что за ней наблюдают, и она повернулась. От окна в лавке торговца оружием отпрянул какой-то человек. Она махнула Броддмару, перешла улицу и постучалась к Агану Аскрану. Мужчина, который продал ей арбалет, выглянул через окошко в двери. Казалось, он не сразу понял, кто перед ним, но потом приоткрыл дверь.

– Что-то вы не спешили, – пробормотал он. – А где Стража врат?

– В пути. Где это случилось? – спросила Юва.

По лицу торговца скользнула тень узнавания, и он вытянул шею, чтобы взглянуть на арбалет у неё за спиной.

– Это многое объясняет, – нервно улыбнулся он. – Всё происходит на постоялом дворе, но там больше никого нет. Все в панике разбежались, двое сидят у меня в подсобке. Они говорят, у старухи весь рот в кровище и она вышвырнула их в двери.

Тело Ювы онемело.

Броддмар взглянул на неё.

– Она могла и не…

– Нет.

Они вернулись обратно к постоялому двору. Броддмар открыл дверь и вошёл первым, держа в руках только кинжал. Юва подняла арбалет и последовала за Броддмаром и Скарром вверх по лестнице, ведущей в красочный большой зал. Дом казался мёртвым. Живыми были только рисунки на окружавших их стенах – птицы и фруктовые деревья.

Стол и пара стульев валялись перевёрнутыми, картина у дверей упала на пол, вероятно, от того, что все посетители попытались выбраться наружу одновременно. Юва слышала только потрескивание огня в камине, и это было необычно. Чего-то не хватало.

Птицы.

Когда она была здесь в последний раз, чириканье птиц не прекращалось ни на миг. Сейчас она не слышала голоса ни одной, даже самой маленькой птицы. Отвратительная тишина указывала на местонахождение Эстер. Глубоко в горле Скарра раздалось рычание. Юва толкнула Броддмара в бок и подбородком указала на открытые двустворчатые двери, ведущие в зимний сад. Она развела два пальца – охотничий знак, предписывающий разделиться. Броддмар кивнул, и они приблизились к дверям с разных сторон.

Юва заглянула внутрь. В помещении было влажно, роскошные иноземные растения ни дня не прожили бы на улице. Зелёные лианы и вьюны изо всех уголков мира собирали на протяжении целой жизни. Сквозь перекладчатое окно на потолке дневной свет падал вниз на старую колодезную беседку в центре зала. Она представляла собой круг из колонн со сводчатым потолком, подобие клетки. Там дамы обычно завтракали или пили чай, но сейчас изогнутые стулья были пусты. За исключением одного.

Эстер сидела вплотную к колонне, свесив голову, как будто спала. На ней были тапочки и шёлковый плащ с вышивкой. На коленях лежала трость. Её окружали мёртвые птицы.

Птицы с окровавленными перьями были раскиданы по полу. Одна из них была ещё жива – серобей, такой маленький, что мог бы поместиться в кулак. Он беспомощно бил сломанным крылом и раскрывал клюв, но не мог сдвинуться с места.

Юва приготовилась к тому, что должно случиться. Сердце задрожало, как будто Юва пыталась избавиться от мыслей об Эстер и Скарре, но ничего не вышло. Бороться было слишком больно, но впускать в себя сострадание было нельзя – ещё не время. Это работа, ничего больше. Время для чувств наступит позже.

Скарр пробрался вперёд, зарычал и сморщил нос, обнажив красные дёсны. Эстер вздрогнула и лениво посмотрела на них. Кровь засохла в морщинах вокруг рта. Она с усилием улыбнулась.

– Можешь придержать своего зверя? – спросила она, тяжело дыша.

Юва стиснула зубы. Вид острых клыков разъедал её защитную стену. Броддмар выгнал волка и закрыл дверь, чтобы тот не вернулся.

Эстер указала на Броддмара:

– Я говорила о другом звере.

Юва сделала два осторожных шага в сторону клетки. Под ногами хрустели осколки чайной чашки – синей, отметила Юва, с бабочками на внутренней поверхности. Она замерла между двумя колоннами, не опуская арбалета. Краем глаза Юва заметила, что Броддмар пробирается по мощёной тропе в лесу растений к задней стороне колодца.

– Мужики, – фыркнула Эстер, опуская трость на пол. Она схватилась за набалдашник в форме кулака. – Я была немногим старше тебя, когда поклялась себе, что не приму смерть от мужской руки. Я всегда видела, какие они звери. Но кто теперь зверь, девочка моя? Кто теперь зверь…

Юва ощущала, как волчья хворь дёргает её сердце, отщипывая от него кусочки.

– Что ты сделала, Эстер? – глухим голосом спросила она.

Эстер подняла тяжёлую от колец руку, веля ей не подходить ближе.

– Я быстро всех выгнала, пока меня не обуяла жажда. Но я стреляный синебей, Юва. Сейчас она победила меня. Юль спаси и сохрани, я сумею умереть до того, как зверь вырвется наружу.

Юва заморгала, глаза затуманились от слёз, рука задрожала. Окровавленное лицо Эстер расплывалось на мушке арбалета.