Ганзейская контора в Брюгге начала сворачивать дела около 1450 г. После ее перевода в Девентер многие купцы ослушались приказа своих родных городов и не вернулись на берега Звейна. Англо-ганзейская война нисколько не улучшила положение, ив 1472 г. совет конторы пришлось сократить с 24 до 18 человек. В 1486 г. их сократили до 9 человек, а количество старшин – с 6 до 3. После смерти Марии Бургундской восстания в Брюгге против Максимилиана вызвали новые отъезды. В 1485 г., в соответствии с приказами регента, ганзейцы, которые делали покупки на ярмарках в Антверпене и Бергене-оп-Зоме, впервые не вернулись в Брюгге. Второй «исход» отмечен в 1488 г., после того как Максимилиана захватили граждане Брюгге. Однако контора официально восстановилась в 1493 г., совместно с другими «нациями». Но как уже случалось прежде, многие ганзейцы последовали примеру других иностранных купцов и предпочли остаться в Антверпене.

В таких условиях Ганза думала о том, чтобы перевести контору в Антверпен, где купцы пользовались давними привилегиями, предоставленными им в 1315 и 1409 гг. В 1468 г. Ганзейский союз даже купил дом на зерновом рынке. Однако привилегии ганзейцев долго не подтверждали, и власти города, которому ганзейцы были нужны не так сильно, как Брюгге, не спешили их продлевать. В начале XVI в. ганзейцы начали переговоры в надежде точно определить свой статус, однако безуспешно. Более того, многие ганзейские города хранили верность Брюгге, поскольку они были твердо убеждены, что только восстановление тамошней конторы способно вернуть им былое процветание. Даже представители Кёльна отнеслись к такой перспективе равнодушно: из-за сдерживающих правил они не хотели ослаблять свое положение в Антверпене к выгоде Любека и его купцов.

В конце концов контора осталась в Брюгге, и с одобрения правителя Ганза вновь стала применять торговое право, которое, впрочем, почти не действовало. Управляющие конторой оставались в доме «истерлингов» и как могли старались, чтобы принадлежавшая Ганзейскому союзу недвижимость не пришла в запустение. Однако в 1520 г. они решили переехать в Антверпен, сохранив традиционную печать и название «Контора из Брюгге». Но ганзейцы в Антверпене не желали подчиняться распоряжениям старшин и отказывались платить налог, который только и мог оправдать дальнейшее существование конторы. Поэтому штат конторы все время сокращался, и к 1539 г. в ней осталось трое старшин, а 10 лет спустя – только один. Со всех точек зрения контора прекратила свое существование в 1546 г., когда, по инициативе Генриха Зюдермана, Ганза предприняла ее восстановление.

Положение ганзейцев в Англии было куда более удовлетворительным. В то время как привилегии, подтвержденные Утрехтским миром, постоянно оспаривались и нарушались, англичане жаловались, что они не получили торговых льгот в Пруссии, а им самим там чинят препятствия: например, в 1491 г. их изгнали из данцигского сообщества «Артуров двор». Отношения стали особенно напряженными во время правления кардинала Уолси (1515–1521), который делал все, что в его силах, чтобы урезать привилегии. Он затевал судебные дела, увеличивал налоги и требовал компенсации за захваченные корабли. В 1522 г. казалось, что привилегии отменят, но положение несколько исправилось – возможно, по инициативе Генриха VIII.

В то время как конторы в континентальной Европе приходили в упадок, лондонский «Стальной двор» сохранял свое положение. Он получал выгоду от преуспевания города и расширения торговли. Зато операции других немецких представительств сокращались, особенно в Бостоне, который больше не посещали ганзейские купцы из Бергена. И все же, несмотря на то что их деятельность все больше сводилась к одному Лондону, ганзейцы по-прежнему процветали.

Ганзейский товарооборот с Англией пребывал примерно в том же состоянии, что и в XV в. Представители севера Германии экспортировали больше английского сукна, чем любая другая группа иностранцев, до 20 тысяч кусков ежегодно в первой четверти XVI в. и до 44 тысяч кусков в 1548 г. Доля Гамбурга выросла с 12 % в 1513 г. до более 20 % к середине века. В тот период английские купцы все больше отправляли свои ткани на континент, но объем торговли в ганзейской зоне как будто не увеличился. Лишь около 40 английских кораблей прошли через Зунд во второй четверти XVI в. Что же касается импорта в Англию, ганзейцы, судя по всему, сохранили монополию на воск, который в 1529 г. вырос до рекордной цифры в 8455 центнеров. Почти весь воск ввозили в Лондон. Зато торговля мехами, как кажется, в основном перешла в руки купцов с юга Германии. Наконец, ганзейцы по-прежнему ввозили в Англию французское вино. Около сорока их кораблей ежегодно совершали рейсы туда и обратно между побережьями Пуату или Гаскони и английскими портами. В Англии – и только в Англии – в ганзейской торговле пока не наблюдалось признаков упадка.

Наряду с сокращением операций в конторах наблюдался еще один тревожный симптом – равнодушие многих городов по отношению к их правам и обязанностям как членов Ганзы.

Несмотря на напоминания и увещевания, они больше не принимали никакого участия в ганзейских делах. Союз в дальней перспективе не мог мириться с такими неоднократными отклонениями от принципов. Собор 1518 г. официально исключил из Ганзейского союза 31 город, поскольку они больше не пользуются привилегиями, больше не присылают делегатов на Ганзейские соборы и больше не держат вопросы, обсуждаемые на соборах, в тайне от своих территориальных правителей. Среди исключенных городов было немало значимых, таких как Штеттин, Франкфурт-на-Одере, Берлин, Бреслау, Краков, Халле, Хальберштадт, Гронинген, Ставорен, Арнем и Рормунд. Хотя позже некоторые из них попросили принять их обратно, их равнодушие свидетельствует о закате Ганзейского союза.

В то время как голландцы увеличивали объем торговли со Скандинавией, Пруссией и Ливонией, представители юга Германии расширяли свою деятельность в самих ганзейских городах.

Первыми в ганзейских городах – Кёльне, Любеке и Данциге – обосновались купцы из Нюрнберга. К концу XV в. самую большую активность проявляла компания братьев Мюлих, которые прочно утвердились в Любеке и торговали с Пруссией, Данией и Франкфуртом. Но их деятельность можно считать ничтожной по сравнению с экономическим доминированием Фуггеров из Аугсбурга, которые также действовали через нюрнбергские компании.

Фуггеры проникли на северные рынки стремительнее, чем уроженцы Нюрнберга. Кроме того, они начали наступление широким фронтом, нападая на ганзейскую экономику со всех сторон одновременно. В 1491 г. они занимались финансовыми операциями и продажей сукна в Позене (Познани). В 1494 г. они обосновались в Антверпене, который вскоре стал главным центром их операций. В следующем году они учредили филиал в Бреслау. В 1496 г. Фуггеры основали банк в Любеке, которым управляли граждане Любека, – вначале банк занимался исключительно финансовыми операциями и сделками по поручению папского двора, но вскоре приступил и к коммерческим операциям. К 1502 г. Фуггеры прочно утвердились в Штеттине и Данциге, позже в Гамбурге и, наконец, в Ливонии.

Фуггеры впервые попали в ганзейскую орбиту благодаря крупномасштабной торговле медью. С 1494 г. они разрабатывали медные месторождения в Словакии, особенно месторождения в Банска-Бистрица в компании с Иоганном Турцо. Через несколько лет им удалось монополизировать торговлю медью в Северной Европе, которая раньше составляла важную отрасль ганзейской торговли. В Данциге они приняли в компанию гражданина этого города по имени Якоб Феттер, оптового торговца медью, который представлял их интересы в городском совете. Благодаря его посредничеству на переговорах с королем Дании компания приобрела привилегии в Зунде (1515) и Скандинавии. Поэтому словацкая медь, в еще больших, чем раньше, количествах, перевозилась через Краков в Данциг, оттуда в Антверпен, а из Антверпена в Португалию. С помощью Тевтонского ордена Фуггеры утвердились на востоке и завязали отношения с русскими. Конечно, они торговали не только медью, но и многими другими ганзейскими товарами. Повсюду закупали крупные партии воска и мехов, а продавали специи и пряности, серебро, сукно и изделия из металла.