— А я считаю это отвратительным, — мертвец попытался вздохнуть. Послышался нездоровый клекот в его груди, пахнуло разложением. — Наверное, во мне еще осталось слишком многое от человека.

«Я бы сказал, что это хорошо. Но не для нежити».

— Так ты не ешь?

«Ох, чтоб меня! — Ахин раздраженно поморщился. — Закрыли же тему. Вот зачем снова начал?»

— Ем. Приходится, — Трехрукий снова нервно улыбнулся. Швы на щеке натянулись. — Я боюсь сгнить, ведь мне выдался второй шанс. Не хочу упустить его, но идти против собственных убеждений… Сохранить человечность или же начать новую жизнь? Сложный выбор.

— Сейчас ты — порождение Тьмы. Ты не человек, и никогда им больше не станешь, — произнес одержимый, ощутив специфичную тревогу мертвеца. Темный дух взволнованно зашевелился. — Но это не повод забывать о человечности, что бы ты ни подразумевал под ней. Тебе удалось вырваться на свободу, и речь идет не только о какой-то физической границе, очерченной стенами Могильника. Ты приобрел свободу выбора — можешь стать тем, кем сам хочешь; поступать так, как пожелаешь. В рамках морали и права, конечно же… Но! Ты навсегда останешься нежитью. А какой нежитью — отныне это решать только тебе.

Трехрукий застыл, глядя на одержимого. Ореол подавленности улетучился, однако он явно не мог понять, что только что произошло.

— Не могу сказать, что впечатлен твоими словами, — наконец нарушил затянувшееся молчание мертвец. — Но мне почему-то стало легче. Спасибо.

«Не впечатлен? — Ахин ощутил укол обиды. — А по-моему, красиво сказано. Я же правда старался…»

— Угу. Обращайся, — буркнул одержимый, направившись к Аели и Диолаю.

Они стояли чуть поодаль, за стенами города-кладбища, но в стороне от тракта, чтобы по какой-нибудь нелепой случайности не быть замеченными из поместья. Но, похоже, светлым хозяевам Могильника и их охране совершенно наплевать на происходящее вокруг — настолько они уверенны в своем превосходстве и абсолютной покорности кладбищенских рабов.

Вскоре нежить начала выходить из сторожки, волоча мешки и свертки с награбленным. Кажется, они имели весьма поверхностное представление о том, какие вещи считаются полезными в походе, поэтому решили взять все, что можно было унести.

Аели вздрогнула, увидев окровавленную нежить. А угольно-серая кожа Диолая приобрела пепельный оттенок, но — надо отдать ему должное — в присутствии девушки он не позволил дрогнуть ни единой мышце на лице. Или его просто парализовало.

— Да, наши мертвецы ели людей, — ответил на безмолвный вопрос Ахин и пожал плечами: — Зато теперь они сыты.

— В отличие от нас, — тут же пожаловалась саалея.

К ним как раз подошел Перевернутый с двумя увесистыми мешками:

— Не думай, что мы о вас забыли. Это вам.

— Я не собираюсь есть человечину, — севшим голосом прошептала Аели, глядя на подношение нежити широко раскрытыми от ужаса и омерзения глазами. — Лучше с голоду помереть, чем питаться этой гадостью!

— А это… — сонзера судорожно сглотнул, побледнев еще сильнее. — Это вкусно? Ну, то есть… Надо, наверное, как-то пожарить, что ли. Или, может, засолить? Я просто не умею готовить человека, поэтому…

— Мы нашли еду, — терпеливо пояснил опрятный мертвец. — Чистая вода, соль, сухари, сыр, овощи посвежее и немного копченого мяса.

— А… — саалея дрожащей рукой поправила непослушный локон волос. — Спасибо.

— Мясо, случайно, не человечина? — осторожно уточнил Диолай.

Выразительно посмотрев на него, Перевернутый молча повернулся и пошел к остальной нежити.

— Почему он не ответил? — опешил сонзера. — Что это значит? Все-таки человечина?

— Ой, дурак… — вздохнула Аели, сокрушенно покачав головой.

— Сторожа жили не очень богато, но сомневаюсь, что они опустились до каннибализма, — улыбнулся Трехрукий и взвалил на плечи оба мешка с провиантом: — Я понесу. Должна же и от меня быть какая-то польза.

Уже через считанные минуты весь неживой отряд был в сборе. На апатичных лицах лежала тень своеобразного воодушевления. То ли мертвецы радовались победе, то ли легкости от сброшенных оков рабства, то ли долгожданному насыщению. Впрочем, одно другому не мешало, все это — их первый шаг в лучшее будущее. И они были безмерно благодарны одержимому за то, что он подтолкнул их к новому существованию.

На небольшой опушке меж трактом, высокой оградой Могильника и жиденьким лесом образовалась целая куча вынесенного из зданий хлама. В глаза Ахину сразу же бросились груды обломков мебели, доски, посуда, тряпки самого разного назначения, одежда, веревки, какие-то металлические скобы, инструменты и даже куски черепицы.

«Сказал вынести все полезное — получи. Ведь даже эта рухлядь по-своему полезна», — вздохнул он, не зная, то ли радоваться точности и тщательности исполнения приказа, то ли обеспокоиться столь бездумным подчинением.

— Это нам не пригодится, — отмел весь мусор одержимый, прихватив только прочный трос и пару полотенец.

А вот отдельно сложенные оружие и броня вызвали у него куда больший интерес. Ахин выбрал пару кинжалов поострее. Один он отдал Аели, второй оставил себе. Фехтовать одержимый все равно не умел, да и в гущу боя бросаться не планировал, так что таскать с собой лишнюю тяжесть незачем.

Диолай же, напротив, решил полностью вооружиться. С трудом втиснувшись в легкую кольчугу, сонзера долго и мучительно боролся с креплениями на наголенниках и наручах. Одолев многочисленные застежки, он схватился за меч и принялся с руганью разбираться в портупее. В конце концов, сдавшись, он завязал несколько ремней в узел и удовлетворенно похлопал ладонью по ножнам новоприобретенного оружия. Но и этого ему показалось мало — покопавшись в вынесенном снаряжении, Диолай также забрал изящный стилет, засапожный нож, тесак, топорик и небольшой кистень. Конечно, имелись некоторые сомнения — умел ли он пользоваться хоть чем-то из этого? — но никто, в принципе, не возражал.

Все остальное досталось нежити. Не то, чтобы это значительно увеличило их ударную силу и защиту, но отряд в броне и с оружием выглядел более внушительно, нежели толпа с мотыгами и серпами.

«К тому же серьезных сражений пока еще не было, — одержимый окинул взглядом нестройные ряды вооруженных мертвецов. — Когда мы столкнемся с регулярной армией и гатляурами, одним садовым инвентарем нам точно не обойтись. Да и броня лишней не будет. Нежить бесконечно вынослива и игнорирует боль, но если их человеческие тела, которые, к слову, не в самом лучшем состоянии, порубят на части, то мертвецы не смогут сражаться. Хм… Получается, нам нужно больше доспехов. Но где их достать? Не нападать же на гарнизон атланской армии…»

— А там что? — очнулся Ахин, обратив внимание на две кучи мешков, лежащих чуть поодаль.

— Пища, — лицо Одноглазого растянулось в окровавленном оскале.

— Ага. Понятно.

«Лишь бы человечина не испортилась слишком быстро, иначе гончие Ферота выследят нас по запаху».

— И