— Да? Я умираю всякий раз, когда вижу что-то страшное.

Я тоже, сказал он себе угрюмо. Только сперва это было оченьостро, а теперь страх зажат в его железной рыцарской перчатке. Но я небесстрашен, как выгляжу для всех. Сам-то я знаю, что я не бесстрашен. Простокогда рыцарская честь велит броситься одному на целое войско — брошусь. Или надракона. И никто не узрит во мне подлого страха.

Слова гулко отдавались под сводами пещеры. Томас осторожнопрошел в другой конец, огляделся. Пещера сужалась так, что едва можно былопротиснуться, но дальше ход опять расширялся.

— Может быть, — сказал он, — это не совсем тонаправление, но мне как-то проще идти, как человеку, а не как призраку.

— Так иди как человек, — донесся сзади еенетерпеливый голос. — А еще лучше, как мужчина!

Томас всхрапнул, не зная, что кроется за ее словами, похвалаили оскорбление, от женщины с лиловыми глазами можно ждать всего, молчадвинулся между сталагмитами к переходу в другую пещеру.

Ход был тесен, но впереди уже было видно расширение. Томасвышел во вторую пещеру, задержал дыхание, ошеломленный. За спиной ахнулаженщина и ухватилась за его плечи. Томас тут же расправил спину, но глаза егоне отрывались от внутренностей этой пещеры.

Это был гигантский зал для великанов. И он был полон воинов!

Томас медленно выпустил воздух из груди. Воины спали мертвымсном. Кто сидел, прислонившись к стене, кто лежал, подложив под голову щит, ктоустроился, положив голову на ноги товарища. Все в полном вооружении древнихвремен. Томас не обнаружил ни одного в рыцарских доспехах, но топоры и мечи,пусть странные на вид, были устрашающего размера, а воины выглядели отборными —все матерые, крепкие, со вздутыми мышцами, нарощенными долгими упражнениями соружием.

— Тихо, — шепнул он одними губами. — Неприведи Господь их разбудить...

— А что будет?

— Что будет, что будет, — передразнил он. —Не знаю, что будет. Но спят они до назначенного часа.

— Какого?

— Откуда я знаю? У каждого свой. Благороднейший корольАртур спит вот так же в Авалоне. Встанет и спасет Британию, когда та будет вбольшой беде. Калика говорил, — голос Томаса прервался, дрогнул, но послепаузы рыцарь поборол слабость, — говорил, что по всему свету в скалах игорах полно народу дожидается своего часа. Мгер Младший ушел в скалу, я,правда, не знаю, кто это, придет помогать своему племени, Святогор спит в горе,Скиф удалился в каменную стену Рипейских гор, выйдет, когда беда будет угрожатьего скифам, войско Ядвиги спит под костелом... ну и много других еще, я незапомнил и малого, что перечислял калика. Понял только, что никто не явитсяспасать человечество. Все явятся спасать свое племя или народ от другогонарода.

Она зябко передернула плечами.

— Ходи и боись, что наступишь на чью-то голову!

— Если верить Хайяму, как говаривал опять же калика, томы все время ходим по чужим черепам...

— Кто такой Хайям?

— Не знаю. Наверное, иудей, что ускользнул из рукКичинского.

На цыпочках и очень осторожно они пробирались между спящими.Те казались мертвыми, даже грудь не вздымалась, но когда Томас задел одного, утого рука шевельнулась мягко, а у трупа застывает быстро — Томасу приходилосьбродить по полю брани, отыскивая павших друзей, знал разницу между погибшимтолько что или полдня назад.

Яра сказала вдруг негромко, голос был тихий, непривычный:

— Они счастливые...

— Почему?

— Проснутся в мире, где не будет войн, убийств, дажелжи и предательства...

— А кому они будут нужны? — фыркнул Томас. —Сами станут разбойниками. Пахать землю не умеют и не захотят, а с мечамирасставаться не станут.

Он услышал сзади сожалеющий вздох:

— Жаль... А мне захотелось тоже заснуть с ними... И непросыпаться до лучших времен. Когда весь мир станет чист и светел. И тогда бымы, Томас, вышли вдвоем...

— Времена не выбирают, — ответил он, необорачиваясь. — В них живут и умирают. Мы все расставлены Богом на стенахв нужных местах огромной крепости, куда сносятся великие человеческие ценности,вроде чести, благородства, ну и всяких других, и мы должны защищать ее черезвека от врагов! Все защищать — мужчины, женщины, дети.

Уже когда перебрались в другой конец пещеры, Яра сожалеющеоглянулась. В глазах было странное выражение.

— Да, ты прав. Да и кто знает, что их ждет?.. Мир можетпогибнуть раньше, чем они проснутся.

— Но разве их не призовут при опасности?

Томас мотнул головой, приглашая двигаться за ним, и Ярапослушно полезла через камни, обломки сталагмитов. Когда щель сузилась так, чтодальше двигаться было нельзя, Томас буркнул невесело:

— Кто призовет?

— Ну... кто знает. Потомки.

— Даже я вижу, что мир изменился... Калика сказал бы, насколько.Эти воины в такой одежде, с таким оружием, что я в глаза не видывал. Кто ихпозовет, если уже нет таких народов?

Щель сужалась, наконец исчезла, словно рассосался старыйшрам. Перед ними была каменная стена. Мелкие трещинки были не в счет, их сплющилопод тяжестью так, что края плыли, как воск на солнце.

Факел догорал, Яра смотрела отчаянно. Копоть оседала на еелице, она казалась Томасу печальным чертенком.

— Калика оставил тебе свой волшебный посох! —напомнила она.

— Если ты все же сумеешь прочесть те руны...

— При этом свете? — огрызнулась она.

Факел догорел, вспыхнул напоследок, и у Томаса занылосердце. Женщина смотрела на него беспомощно, но в ее глазах было нечто такое,что у него вся кровь бросилась в конечности. Это последнее, что он видел, и онаявно хотела, чтобы это было последнее.

Яра в полной тьме слышала его яростное дыхание. На миг ейпоказалось, что сейчас он возьмет ее в объятия, прижмет к сердцу, а его сердцезабьется в унисон с ее сердцем, их дыхания сольются, и она ощутит себя надежнеев его могучих руках, а он почувствует себя нужным, утешая испуганную женщину...

Рядом грохнуло с такой силой, что она подпрыгнула, удариласьголовой о низкий свод. «Убился, — мелькнула паническая мысль. —Боится умирать медленно и страшно...»

— Томас!

— Замри и не двигайся! — велел в темноте хриплыйстрашный голос.

Снова гремело и звякало, будто рыцарь со всей дури кидалсяна стены. Наконец затрещало. В лицо пахнуло удушливой пылью, Яра закашлялась.Внезапно она ощутила движение воздуха.

Блеснул слабый свет. Яра, согнувшись от кашля и протираяслезящиеся глаза, увидела, как рыцарь, перекосившись от натуги, налегал наволшебный посох. Другим концом всадил в щель, раздвигал ее, а навстречупробивался лучик света.