— Давно работаете с Батуевым? — спросил Абуладзе.

— Вы решили приступить к своим профессиональнымобязанностям, — усмехнулся Мошерский, — ну, ну, я не в обиде. Не такдавно, полтора года. Впрочем, вам, наверно, все рассказал Шаталов.

— Рассказал.

— Ну вот видите. Если что-то непонятно, то можете уменя спрашивать.

— Вы видели письма с угрозами?

— Конечно, видел.

— И каково ваше мнение?

— Обычный психопат. Ну кто может регулярно посылать подобныеписьма? Только психически неуравновешенный человек. Ни угроз, ни конкретныхтребований. Если бы он что-то хотел, то давно бы изложил свои претензии. Атакие угрозы — нет, это просто психопат.

— Может, кто-то из конкурентов Батуева?

— Его конкуренты солидные люди. Они бы не стализаниматься подобной глупостью. Если бы Батуев кого-то не устраивалпо-настоящему, к нему бы давно прислали профессионального киллера, которыйсначала убрал бы меня, а потом пристрелил и самого Батуева. Но этого не будет.

— Почему? — заинтересовался Абуладзе. —Почему вы считаете, что это невозможно?

— В этих кругах все придерживаются определенныхправил, — пояснил Мошерский. — Каждый строго соблюдает неписаныезаконы, понимая, что нельзя подставляться. И если некто нарушает эти правила,его ждет киллер. Но если кто-то в нарушение правил все же приглашает киллера,то должен понимать, что и на него будет объявлена охота. В финансовых кругахвсе друг друга знают. Там не нужны доказательства, как в уголовном деле. Там всеточно просчитывают, кому именно выгодна смерть конкурента. И насколько выгодна.

— Интересная у вас философия.

— Насмотрелся, — отмахнулся Мошерский, —когда они на обеды съезжаются или на встречи. Морды у всех одинаковые,самодовольные, лоснящиеся, с бегающими глазками. Половина, если не больше, измоих бывших клиентов. Наворовали, сволочи.

— У вас прямо радикальные взгляды, — усмехнулсяАбуладзе. — А только что меня упрекали в том, что я не совсем гожусь надолжность эксперта со своими воззрениями.

— Маргарита, — понимающе кивнул Мошерский, —я знаю. У меня с ней из-за этого постоянные стычки. Она не понимает, что яохраняю тело ее мужа и не обязан носить им носки и выдавать ночные горшки.Впрочем, она много чего не понимает. Знаете, так часто бывает, когда сразу всеполучаешь. Она ведь из очень бедной семьи. И вдруг стала такой богатой. Вот онаи считает, что все ей завидуют, все их ненавидят.

— А что вы думаете про Ольгу?

— Хорошая девушка. Толковая, умная. Почему выспрашиваете?

— Мне интересно ваше мнение.

— Нормальный человек. Хотя ей тоже сложно тут. Хозяйкапостоянно придирается. Но Оле еще повезло, что она не во вкусе хозяина. Знаете,как сейчас сложно работать личным секретарем. Это ведь узаконенный секс. Ипопробуй отказать, сразу вылетишь с работы.

— Ну, это понятно. А как Ференсасы? Вы давно их знаете?

— Полтора года и знаю. Они часто прилетают в Москву.Причем муж всегда берет с собой свою драгоценную супругу. У них, по-моему,разница лет пятнадцать. Ему под пятьдесят, а ей тридцать пять. Она истеричка,похуже нашей. Не дай Бог — свяжешься. А он, по-моему, у нее под каблуком.

— С Годлиным вы общались до этого?

— Слава Богу, очень мало. Типичная сволочь. Обозленныйна весь мир, жестокий. Я видел, как он однажды задавил на дороге кошку. Та неуспела перебежать, и он ее намеренно размазал.

— Кем он раньше работал?

— Говорят, что в КГБ. Но я не очень верю. У него мордаявно не блещет интеллектом. А там все-таки требовались хотя бы зачаткиинтеллекта. Я слышал, что он работал в ГУИТУ, говорят, он был надзирателем вколонии особого режима. Но точнее не знаю.

— А Карина Виржонис? Вы раньше ее видели?

— Один раз. Она приезжала в Москву. Фактурнаядевочка, — мечтательно сказал Мошерский, — только много из себястроит.

— Ясно. Мне кажется, что вам вообще здесь не оченьнравится.

— Вообще не нравится. Ни этот дом, ни его обитатели. Ноя обязан быть здесь. Поэтому и сижу.

— Значит, вы не придаете особого значения всем этимугрозам?

— Конечно, не придаю. И вы не придавайте. Здесь ничегоне может случиться. Чужих не бывает, а свои предпочитают беситься иначе.Кстати, вы не любите купаться? Можно спуститься вниз к морю. Только не идите потропинке. Мы приезжали сюда в прошлом году, и я попытался. В лучшем случаеможно сломать ногу. Лучше пойти в обход, по асфальтовой дорожке. На несколькоминут дольше, но зато надежнее. Кстати, по-моему Эльза Ференсас и Карина ужекупаются внизу. Хотя нет, вряд ли. С Эльзой никто вниз не пойдет. Вы не знаете,почему у всех этих дамочек такой стервозный характер? Не знаете. А я знаю —слишком много денег, вот они и бесятся от безделья. Здесь нельзя было соорудитьбассейн — кругом скалы, и Ференсас решил поставить дом у самого моря.

В этот момент дверь в библиотеку открылась. Абуладзе увиделОльгу, уже переодетую для спуска к морю.

— Вы идете купаться? — спросила девушка. —Саша, пойдем со мной, Карина уже внизу купается.

— Одна?

— Кажется, да. Хозяйка дома отправилась к себе вспальню, делает увлажняющую маску.

— Откуда вы знаете? — спросил Абуладзе.

— Сама сказала, — усмехнулась Ольга, — онаспросила, какой маской я пользуюсь, сохраняя такой цвет лица. Ну я и ответила,что мне маска не нужна, я еще не в том возрасте.

— Это было некорректно с вашей стороны, — заметилАбуладзе.

— А где шеф? — спросил Мошерский.

— Отдыхает в спальной. Маргарита позвала его с собой,но он не пошел, поднялся наверх.

— Тогда я остаюсь, — вздохнул Мошерский, — акуда пошла Маргарита?

Они умышленно называли жену Хозяина полным именем, зная, чтоэто ей очень не нравится.

— К лесу, за скалы. Она сказала, что не хочет купаться.Ты же знаешь ее характер.

— Пусть гуляет, — отмахнулся Мошерский, — а яостанусь здесь. Когда никого нет в доме, нельзя уходить. Сама понимаешь.

— До свидания, — кивнула девушка, выбегая изкомнаты.

— Я тоже пойду, — поднялся Абуладзе.

— Хотите угадаю, куда? — усмехнулсяМошерский. — Идете в лес, присмотреть за Маргаритой?

— Иду, — спокойно подтвердил Абуладзе, — меняпригласили экспертом и платят за безопасность Артема Батуева. А в понятие егобезопасности, очевидно, включается и безопасность его супруги.

— Ну, ну, — насмешливо сказал Мошерский.

— У вас комплексы, Саша, — мягко заметилАбуладзе, — не нужно так нервничать. Если вам не нравится ваша профессия,вы ведь можете уйти. Но не стоит демонстрировать, что она вам так омерзительна.