— Вы могли убить его, чтобы скрыть преступление, окотором он догадался или видел. Например, как вы с Ольгой подстроили убийствоЭльзы Ференсас.

— Мы подстроили? — спросила Оля, у которой вглазах стояли слезы. — Вы думаете, что мы убили?

— Я только высказывал версии. Не перебивайте меня.Мошерский мог переиграть Годлина. Единственный из присутствующих. Но он не сталбы стрелять в живот. Понимая, что, если не выведет Годлина сразу из строя, тотможет позвать на помощь или оказать действенное сопротивление. И тем не менее,первый выстрел был именно в живот. Тогда получается, что Мошерский дилетант, аэто совсем не так. Бывший офицер уголовного розыска знает, куда стрелять, и,главное, умеет метко стрелять. Итак, я вывожу его за рамки расследования.

— Спасибо, — иронично кивнул Мошерский, —отец-благодетель.

— Но кто мог дважды выстрелить в Годлина? Кто мог статьего убийцей? И я вспомнил, что Яков перед смертью успел побеседовать сводителем автомобиля, который вернулся к дому. Я поинтересовался, что именноспрашивал Годлин, и почти нашел подтверждение своим подозрениям. Оставалосьтолько проверить их. И когда я окончательно убедился в обоснованности своихподозрений, я решил собрать вас здесь, чтобы открыть правду.

— Говорите же! — крикнул Ференсас. Каринауспокаивающе сжала его плечо. Абуладзе кивнул в знак согласия.

— Вчера во время убийства у каждого было алиби. Но в тоже время каждого можно было подозревать в совершении преступления. Ни у кого изприсутствующих не было свидетелей. За исключением пары Дуарте — Карина, которыхя видел в библиотеке.

— Верно, — кивнул Дуарте, — мы были там.

— И даже выпили бутылку кампари, — кивнул емуАбуладзе, — все правильно. Но я обратил внимание на одну страннуюзакономерность. До того как произошло убийство, вы просидели в библиотеке околодвух часов, ни разу не выйдя оттуда. А сразу после убийства вы несколько разнас покидали.

— Я съел что-то за ужином и чувствовал себяплохо, — признался Дуарте.

— Вот, вот. Интересно, когда именно вы почувствовалисебя плохо? Я скажу вам точно. За несколько минут до убийства. Вы сидели вместес Кариной Виржонис, обеспечивая ей стопроцентное алиби. За несколько минут доубийства вы, извинившись, вышли из библиотеки. «Медвежью услугу» оказала вамРита, сказавшая мне, что видела вас в момент убийства. Она видела вас, когдаподнималась к себе наверх, а не возвращалась обратно. Тогда дверь уже былазакрыта, ведь вы вышли из библиотеки.

— Я ничего не понимаю. При чем тут мой выход? При чемтут библиотека? — спросил Дуарте.

— Вы отлучились на минуту. За это время ваша спутницавыбежала из библиотеки, уже зная, что Рита прошла мимо нее на лестницу. Наверанде оставалась одна Эльза Ференсас. Очевидно, она подошла слишком близко кперилам, или ее позвал туда убийца. Карина подбежала к ней, толкнула ее вниз и,повернувшись, поспешила обратно. Даже не заметив, что несчастная жертва успеласхватиться за камень. Навстречу шла Рита Батуева, и Карина спряталась запортьеру. Когда Рита прошла на балкон, Карина выбежала из гостиной, вбежала вбиблиотеку и дождалась вас там. Именно в этот момент Рита крикнула, создаваяидеальное алиби для Карины, которая была рядом с вами. Но было уже поздно.Несчастная Эльза сорвалась вниз. У Карины появилось абсолютное алиби.

— Какая чушь, — громко сказала Карина, — вывсе это придумали.

Она по-прежнему сидела на подлокотнике кресла, прислонясь кАрнольду. Тот выпрямился, чуть отстраняясь от Карины.

— Это ложь, — сказала ему Карина, слабоулыбнувшись.

— Нет, — убежденно ответил Абуладзе, — именновы застрелили Якова Годлина, когда тот догадался, каким образом вы убили ЭльзуФеренсас. Вам нужно было гарантировать отсутствие мистера Дуарте в библиотеке.Хотя бы на одну минуту. И вы придумали самый простой и гениальный способ,который и разоблачил Яков.

Карина замолчала. Она смотрела в упор на Абуладзе. Смотрелаи продолжала молчать.

— Он выяснил у водителя, что вы заезжали в аптеку.Оставалось позвонить в аптеку и узнать, что вы покупали слабительное.Растворимое слабительное. Достаточно было одной таблетки, чтобы мистер ЭлеазарДуарте почувствовал себя плохо и покинул вас. Хотя бы на одну минуту. Вы успеливбежать в гостиную, пробежать на веранду и толкнуть Эльзу Ференсас. Полчасаназад именно вы застрелили Якова Годлина, который начал догадываться, какименно вы совершили убийство. В отличие от нас всех он знал о вашей тетушке. Ио ее завещании, в котором все наследство оставалось только вам. Ференсас былединственным племянником тетушки. Как и вы — ее любимая двоюродная племянница.В случае возможной смерти Арнольда Ференсаса все его имущество отходило ктетке, которая вряд ли смогла бы пользоваться им слишком долго. Вы убили Эльзу,уже зная, что она может забеременеть. Врачи обещали, что у нее появятся шансы вконце года. Вам сказал об этом счастливый Арнольд. И вы поняли, что вам невидать теперь денег Арнольда, которые достанутся бывшей проститутке и ее детям.Простите меня, Арнольд, за эти слова.

В комнате наступило молчание. Арнольд медленно поворачивалголову к Карине.

— Нет! — крикнула она, вскакивая с кресла. —Нет! Все это ложь!

— Нет, это правда, — просто сказал Абуладзе.

— Как вы могли? — всплеснул руками мистерДуарте. — Такое коварство, а я думал, что действительно заболел.

— У вас нет доказательств! — крикнула с ненавистьюКарина.

— Есть, — Абуладзе неспешно достал из карманазеленоватую коробочку и протянул ее присутствующим, — мы изъяли ее извашей аптечки. Вы не будете настаивать, что мы ее вам подбросили?

— Будь ты проклят! — вдруг заорала женщина. —Будь ты проклят, — выкрикнула она и зарыдала.

— И наконец, — продолжал Абуладзе, — яобратил внимание на свежевымытые стаканы в библиотеке, когда вошел туда сразуже после убийства. Решив замести следы, вы вымыли все стаканы, не подумав отом, что такое алиби вызовет еще большее подозрение.

— Вы арестованы, — сказал следователь. — Задвойное убийство — Эльзы Ференсас и Якова Годлина. Вы арестованы.

Абуладзе стоял посредине комнаты, ошеломленно глядя наубийцу.

— Простите меня, — неожиданно сказал он, — яже говорил, что истина всегда бывает горькой.

— Будь проклята ваша истина! — сквозь рыданиякричала Карина.

— Легче всего — осудить истину, — возразил ТенгизАбуладзе. — Но как нам жить, не зная, что она существует?