– А поглядеть-то можно, как ты будешь их давить?

– Что? Ну да, конечно. Только прежде нужно все спланировать,сколотить армию.

– Прямо сегодня, Дуг?

– Завтра.

– Нет, давай сегодня! Хоть умри! Ты будешь капитаном.

– Генералом!

– Ладно, будь по-твоему. Сейчас наших соберу. Пусть услышатсвоими ушами! Встречаемся у моста через овраг, ровно в восемь! Ну, дела!

– Под окнами не ори, – напомнил Дуг. – Каждому оставь накрыльце тайное сообщение. Это приказ!

– Понял!

Чарли с гиканьем умчался прочь. Дуглас почувствовал, как егосердце тонет в тепле запоздалого лета. У него в голове, в мускулах и кулакахзрела власть. Столько всего за один день! Был заурядный троечник, а теперь –генерал!

Так, кому тут сломать ногу? Кому заткнуть метроном? Онсудорожно глотал летний воздух.

Все огненно-розовые окна умирающего дня смотрели на этогосупербандита, который вышагивал в их ослепительном свете, с суровой улыбкойдвигаясь навстречу фортуне, навстречу восьми часам, навстречу сбору великойГринтаунской конфедерации и всем тем, кто поет у костра: «Станем лагерем,ребята, разобьем палатки»

Эту песню, решил он, мы споем трижды.

На чердаке Дуг с Томом устроили штаб. Из перевернутого ящикаполучился генеральский стол; адъютант стоял навытяжку, ожидая приказов.

– Бери блокнот, Том.

– Есть.

– Карандаш «Тайкондерога»?

– Есть.

– Мною утвержден личный состав Великой армии Республики.[2]Записывай. Уилл, Сэм, Чарли, Бо, Пит, Генри, Ральф. Да, и еще ты, Том.

– На кой нам этот список, Дуг?

– Каждому будет дано особое поручение. Время не ждет. Первымделом следует решить, сколько у нас будет капитанов и сколько лейтенантов.Генерал – один. Это я.

– Правильно, Дуг. Всех надо занять делом.

– Первые трое по списку – капитаны. Следующие трое –лейтенанты. Остальные – разведчики.

– Разведчики, говоришь?

– По-моему, это самое лучшее звание. Ползаешь по-пластунски,ведешь слежку, потом являешься с донесением.

– Круто! Я тоже хочу в разведчики.

– Постой. Давай-ка всех произведем в капитаны и лейтенанты,чтобы не было раздоров, а то проиграем войну, не успев начать. Просто некоторыебудут заодно ходить в разведку.

– Отлично, Дуг, вот, готово.

Дуг пробежал глазами список.

– Теперь нужно определить первоочередные задачи.

– Пусть разведчики добудут сведения.

– Решено, Том. Будешь командиром разведчиков. После вечернейповерки в овраге. – Заслышав эти слова, Том сурово покачал головой. – В чемдело?

– Слышь, Дуг, можно, конечно, и в овраге, но я знаю местечкополучше. Кладбище. Чтоб каждый помнил, куда попадет, если будет хлопать ушами.

– Неплохо придумано, Том.

– Так вот. Я пойду в разведку и оповещу наших. Сбор у моста,затем передислокация на кладбище, так?

– Молодчина, Том.

– Всегда был таким, – сказал Том. – Всегда был таким.

Убрав карандаш в карман куртки и спрятав пятипенсовыйблокнот за пояс комбинезона, он отдал честь командиру.

– Разойдись!

И Том убежал.

На всем зеленом пространстве старого кладбища теснилисьнадгробные камни, а на камнях читались имена. Не только имена людей,погребенных под травой и цветами, но еще имена времен года. Весенний дождьначертал здесь тихие, невидимые письмена. Летнее солнце отбелило гранит.Осенний ветер смягчил очертания букв. А снег отпечатал свою холодную ладонь назимнем мраморе. Но сейчас, среди дрожащих теней, времена года только и могли,что бесстрастно выкликать послания имен: «ТАЙСОН!» «БОУМЕН!» «СТИВЕНС!»

Дуглас перепрыгнул через «ТАЙСОНА», поплясал на «БОУМЕНЕ»,покружил вокруг «СТИВЕНСА».

На кладбище было прохладно от старых смертей и еще от старыхкамней, что появились на свет в горах далекой Италии, откуда были доставлены поморю и возложены на этот зеленеющий подземный город, под небом, чересчур яркимв летние месяцы и чересчур тоскливым – в зимние.

Дуглас осмотрелся. Вся территория кишела древними страхами ипроклятиями. Его окружала Великая армия, а он смотрел, не запутались ли, часом,в кронах высоких тополей и вязов перепончатые крылья, поднятые вверх могучимивоздушными потоками. Виделось ли его солдатам то же самое? Было ли им слышно,как осенние каштаны по-кошачьи мягко прыгают с веток на жирную землю? Правда,сейчас все вокруг притихло в заповедных голубых сумерках, которые блесткамисвета пометили на могильных плитах те места, куда некогда опускались едвапоявившиеся на свет желтые бабочки, чтобы набраться сил и обсушить крылышки.

По приказу Дугласа внезапно оробевшие вояки продвинулисьвглубь тишины и завязали ему глаза платком-банданой; на лице остался толькорот, улыбающийся сам себе.

Наткнувшись на ближайшее высокое надгробие, Дуг обхватил егоруками, пробежал пальцами по камню, будто по струнам арфы, и зашептал:

– «Джонатан Силкс. Тысяча девятьсот двадцатый. Пулевоеранение». Идем дальше: «Уилл Колби. Тысяча девятьсот двадцать первый. Грипп».

Он слепо блуждал из стороны в сторону и нащупывал высеченныеглубоко в камне позеленевшие, замшелые имена, и дождливые годы, и старинныеигры, родом из забытых Дней поминовения, когда его тетки поливали слезами травуи шуршали словами, как деревья в бурю.

Дуг назвал тысячу имен, опознал десять тысяч могильныхцветов, десять миллионов раз сверкнул острым заступом.

– Воспаление легких, подагра, чахотка, заворот кишок. Такаяу них была подготовка, – сказал Дуг. – Тренировались перед смертью. А ведь этодурацкое занятие – лежать в земле, сложа руки, согласны?

– Послушай-ка, Дуг, – смущенно выговорил Чарли. – Мы сюдапришли армию сколотить, а теперь мертвякам кости перемываем. До Рождества ещемиллиард лет пройдет. Времени – вагон, что хочешь, то и делай, но не помиратьже! Я, например, сегодня утром проснулся и говорю себе: Чарли, до чего жеклассно – жить! Живи да радуйся!