Никак не могу постигнуть сущность этого человека. Раньше,когда он еще не оставил работу судебного следователя (да, мы некоторое времябыли коллегами) и не перешел в прокуратуру, я думала: конечно, он очень умен,образован, беседовать с ним о посторонних вещах – сущее наслаждение. Но –именно о посторонних. Только не о службе, не о расследованиях. Стоило емуузнать о новом деле, как он становился мрачен, вид принимал такой, словно нетолько это дело, но и сама жизнь его чрезвычайно тяготят. Он во всем полагалсяна сыскных агентов, сам к расследованиям почти не прикасался и из всех решенийвыбирал всегда то, которое доставляло ему наименьшие хлопоты. Мне казалось, онсознательно жил, как Стива Облонский, про которого Толстой писал, что толькоотсутствие увлеченности своим делом охраняло Стиву от ошибок.

И вот Смольников ушел от нас в прокуратуру. У меня такоеощущение, что он об этом сожалеет, хотя новый пост куда выше и значительней дляего карьеры. Почему я думаю, что он жалеет о прежней работе? Да потому, что имвдруг овладела страсть к расследованиям! Овладела с невероятной силой! Сегодняон тако-ое отчебучил, как выразилась бы моя няня Павла…

Началось с того, что рано утром на отмели Волги, вблизиоткоса, был обнаружен сундук с трупом молодой женщины внутри. Она была красивапри жизни: с густыми каштановыми волосами, которые сейчас, мокрые, казалисьпочти черными, стройная, с прекрасными формами. На этом роскошном теле оченьстранно выглядела простая, застиранная холщовая рубаха. Более никакой одежды натрупе не было. Не оказалось ни серег (а между тем уши проколоты), ни колец, втом числе венчального, ни даже нательного креста. На первый взгляд не удалосьотыскать и следов насильственной смерти: ни ударов, ни ран, ни борозд от удавкиили пятен от пальцев на шее, какие бывают при удушении. Однако можно несомневаться, что речь идет об убийстве: едва ли кому придет в голову прятать всундук и бросать в реку труп человека, который умер по причинам естественным!Можно с уверенностью сказать, что вскрытие установит отравление, хотя повнешним признакам наш эксперт пока не обнаружил оного.

По вызову квартального надзирателя, к которому прибежалоколоточный, сделавший страшную находку, прибыли: агент Рублев из сыскного, отсудебных следователей – я, из прокуратуры – новый товарищ прокурора Смольников.Сперва он был, как обычно в начале всякого дела, желчен и молчалив, однаковдруг заинтересовался происшествием. Заметить сие можно было прежде всегопотому, что он принялся то снимать, то надевать свой котелок. Он всегда ходит встранной формы головном уборе, более всего напоминающем шляпу Робеспьера награвюрах.

– Во всяком случае, это не самоубийство, – изрекСмольников глубокомысленно. – Как вы полагаете, госпожа следователь?

«Госпожа следователь», то есть я, с превеликим трудомудержалась от неуместной усмешки. Что и говорить, насчет самоубийства – оченьтонко подмечено! Залезть в сундук и в нем кинуться в Волгу – весьмаоригинальный способ утопления!

Затем Смольников глубоко задумался, уставившись на реку. Всей пасмурный день Волга была похожа на огромного осетра, притихшего межберегов.

Как раз в это время мимо нас шлепал по воде колесами пароход«Островский» почтово-пассажирского пароходства «Самолет», осуществлявшего сообщениемежду Нижним и Астраханью. И при виде «Островского» Смольников озаботилсяразмышлениями: был ли ящик сброшен в воду неподалеку от берега или его принесловолнами издалека, например, с мимоидущего парохода? Для выяснения последнегообстоятельства он даже предпринял следственный опыт – несколько преувеличеннуюреконструкцию преступления.

Мы с Рублевым были в это время заняты разговором с какой-тоженщиной (из простых), оказавшейся на берегу. Не обращая ни малейшего вниманияни на сундук, ни на присутствие полицейских чинов, она моталась туда-сюда,заглядывая во все кусты и протяжно выкликая:

– Жулька! Жулька! Куда ты подевалась, сукина дочь!

Я обратилась к женщине с некоторыми вопросами. Оказывается,особа сия, мещанка [4]Гаврилова Дарья Семеновна, вдова двадцати семи лет, проживавшая в Красномпереулке, искала убежавшую собачонку, без которой тоскуют ее дети (детиГавриловой, само собой разумеется, а не собачки!). Я тщательно скрывала, чтосудьба бродяжки Жульки меня волнует куда меньше, нежели загадочное появление наберегу ящика с его мрачным содержимым. Окольными путями попыталась выяснить, невидела ли Гаврилова чего-то необычного, не слышала ли чего. Однако она толькоголовой качала в ответ на все мои расспросы да вдруг принималась заунывновзывать:

– Жулька! Жу-улька-а!

В конце концов я поняла, что приличными разговорами с этойглупой бабой ничего не добьешься, и препоручила ее заботам агента иквартального надзирателя, которые, надеюсь, заставят ее вспомнить не только озлополучной Жульке, но и обо всех событиях, свидетельницей которых сияГаврилова была в обозримом прошедшем. Тут я заметила, что Смольников что-тозатеял, и поспешила к нему. В это время он грузился в лодку вместе с двумягородовыми и тем самым сундуком, из коего недавно был вынут труп. К сожалению,речная полиция, даром что страшная находка была обнаружена на подведомственнойей территории, оказалась нынче нерасторопна и не позаботилась снабдить наслодкою. Смольникову пришлось нанять лодочника из числа тех, что промышляютперевозом или прогулочными поездками. Теперь он поглядывал по сторонам стоской, явно мечтая, чтобы кто-нибудь избавил его от пугающего груза и ещеболее пугающих пассажиров. Доброго человека, увы, не нашлось: я к отправлениюлодки так и не поспела, а поэтому только с берега смогла наблюдать за темследственным опытом, который затеял Смольников.

Признаться, я не поверила своим глазам! Изрядно удалившисьот берега, товарищ прокурора велел городовому – живому городовому! – сестьв тот самый сундук (вернее, запихать себя в оный, ибо городовой оказалсямужчина изрядной корпуленции), а затем сундук с его содержимым был сброшен в Волгу!Я едва не открыла всем присутствующим слабость своей дамской натуры: каким-точудом удержалась от испуганного крика. А впрочем, могла бы и не старатьсяособенно: мой голос всяко был бы заглушен истерическим воплем Дарьи Гавриловой.

Как и следовало ожидать, сундук с его содержимым не замедлилпойти ко дну. Тут-то и выяснилось, за какой надобностью в лодку был взят второйгородовой! Пока до смерти перепуганный лодочник удерживал свое утлое суденышкона плаву, сей городовой и сам Смольников спасали заключенного в сундукечеловека. На счастье, и впрямь спасли, однако тяжеленный ящик набрался воды изатонул в десятке саженей от берега…