Мередит нахмурилась.

— Если она невыполнимая, то зачем Елена стала бы этоготребовать?

— Елена все время требовала от окружающихневыполнимого, — мрачно сказала Бонни. — Не смотри так на меня, Мэтт,ты отлично знаешь, что это правда. Она не была святой.

— Я думаю, что это вполне выполнимая задача, —сказал Мэтт. — Я знаю место, где совершенно точно осталась кровь Стефана,а если нам повезет, то и волосы. Склеп.

Бонни вздрогнула, а Мередит спокойно кивнула.

— Ну разумеется, — сказала она. — ПокаСтефана держали там связанным, он, наверное, все вокруг залил кровью. А дракабыла такая, что волосы должны были лететь клочьями. Если только там никтоничего не трогал…

— Думаю, после смерти Елены туда вообще никто незаходил, — сказал Мэтт. — Полиция осмотрела место и ушла. Впрочем,есть только один способ узнать наверняка.

«Я была неправа, — подумала Бонни. — Мне казалось,что Мэтт и слышать не захочет о возвращении Стефана, а он делает все возможное,чтобы нам помочь».

— Мэтт, честное слово, я тебя сейчас расцелую! —сказала она.

На мгновение во взгляде Мэтта промелькнуло какое-тонеобычное выражение, которое Бонни как следует не поняла. Конечно, в его глазахчиталось удивление, но не только оно. Ни с того ни с сего Бонни подумала: «Ачто бы он сделал, если бы я на самом деле его поцеловала?»

— Все вы, девушки, так говорите, — негромко сказалон и с нарочитым смирением пожал плечами. Было видно, что впервые за весь деньу него немного отлегло от сердца.

Мередит оставалась абсолютно серьезной.

— Пошли. У нас куча дел, а застрять в склепе после наступлениясумерек — еще то удовольствие.

* * *

Склеп находился под стоящей на холме полуразрушеннойкладбищенской церковью. «Сейчас ранний вечер, стемнеет еще не скоро», —повторяла про себя Бонни, когда они поднимались по холму, но ее руки все равнопокрылись гусиной кожей. Даже новое кладбище по другую сторону церкви ненавевало приятных чувств, а уж старое было жутким местом даже при дневномсвете. Множество крошащихся надгробных камней, торчащих под неожиданными угламив высокой траве, напоминало о лежащих здесь тысячах молодых людей, погибших вовремя Гражданской войны. Чтобы ощутить их присутствие, не надо было бытьмедиумом.

— Неупокоившиеся души, — пробормотала она.

— Что? — спросила Мередит, переступая через грудуобломков, которая когда-то была фрагментом одной из стен старой церкви. —Смотри-ка, крышка гробницы еще отодвинута. Это хорошо. Вряд ли у нас хватило бысил ее поднять.

Бонни с грустью обвела взглядом белые мраморные фигуры накрышке склепа. Онория Фелл лежала рядом со своим мужем, скрестив руки на груди,как всегда, печальная и безмятежная. Бонни понимала, что она уже ничем непоможет. Бывшая хранительница основанного ею города сдала свой пост.

«И оставила его на Елену», — с горечью подумала Бонни,глядя вниз, в четырехугольное отверстие, ведущее в склеп. В темноту уходилижелезные ступеньки.

У Мередит был фонарик, но спуститься в подземелье все равнооказалось нелегко. Внутри было тихо и сыро, стены облицованы полированным камнем.Бонни старалась унять дрожь.

— Смотри, — негромко сказала Мередит.

Мэтт направил луч фонарика на железные ворота, отделявшиепреддверие склепа от главного помещения. То тут, то там на каменном полувиднелись черные пятна — пятна подсохшей крови. От вида запекшихся лужиц иручейков Бонни стало дурно.

— Мы знаем, что Дамону досталось больше всех, —сказала Мередит, двигаясь вперед. Ее голос звучал хладнокровно, но Бонничувствовала, что это дается ей ценой огромных усилий. — Значит, сейчас мыс его стороны — здесь крови больше. Стефан говорил, что Елена стояла в центре.Тогда получается, что сам Стефан был… вот тут. — Она наклонилась.

— Давай я, — хрипло сказал Мэтт. — А тыподержи фонарь. — Он стал скрести покрытый коркой камень пластмассовымножиком, взятым из машины Мередит. Бонни сглотнула и вознесла хвалу небесам зато, что во время обеда ограничилась чаем. Одно дело — отвлеченные разговоры окрови, и совсем другое — когда видишь ее собственными глазами в такихколичествах и знаешь, что это кровь твоего друга, которого здесь пытали…

Бонни отвернулась, стала смотреть на каменную стену и думатьо Катрине. Давным-давно, в XV веке, во Флоренции Стефан и его брат Дамонвлюбились в одну и ту же девушку — Катрину. Но им было неведомо, что девушка,которую они любили, не была человеком. Когда-то она жила в немецкой деревне, итам ее во время тяжелой болезни обратили в вампира, чтобы спасти ей жизнь. АКатрина, в свою очередь, превратила в вампиров обоих юношей.

Потом, вспоминала Бонни, она инсценировала собственнуюсмерть, чтобы они перестали враждовать из-за нее. Но это не помогло. Братьявозненавидели друг друга еще сильнее, чем прежде, а она возненавидела за это ихобоих. Она вернулась к обратившему ее вампиру, и со временем в ней поселилосьто же зло, что жило в нем. Наконец у нее осталось одно-единственное желание —погубить братьев, которых она когда-то любила. Она заманила их обоих вФеллс-Черч, чтобы убить их, и здесь, в этом зале, ей почти удалось исполнитьсвой план. Елена погибла, пытаясь ее остановить.

— Вот и все, — сказал Мэтт. Бонни заморгала иочнулась. Мэтт держал в руках бумажную салфетку с комочками засохшей кровиСтефана. — Теперь волосы.

Они стали водить по полу пальцами. Там была пыль, обрывкилистьев и еще что-то мелкое — Бонни старалась не думать о том, что это можетбыть. Попадались им и светло-золотые волосы. «Волосы Елены, — думалаБонни. — Или Катрины». Внешне они были очень похожи. Но там были и другиеволосы, короткие, жесткие и чуть-чуть вьющиеся. Волосы Стефана.

Разобраться в мусоре и завернуть нужные волосы в другуюсалфетку оказалось делом долгим и кропотливым. Большую часть работы сделалМэтт. Когда они закончили, все уже порядком вымотались, а свет, проникавшийвниз через прямоугольное отверстие в потолке, стал мутно-синим. На лице Мередитиграла кровожадная улыбка.

— Есть, — сказала она. — Тайлер хотел, чтобыСтефан вернулся, — хорошо, устроим так, что он вернется.

И тут Бонни, которая была по-прежнему погружена в свои мыслии плохо осознавала, что делает, вдруг похолодела.

Она думала о чем-то другом, вовсе не о Тайлере, но, когдапрозвучало его имя, в ее сознании всплыла одна мысль, которая посетила ее ещетам, на парковке, а потом в пылу споров вылетела из головы. Но теперь, послеслов Мередит эта мысль вернулась. «Откуда он узнал?» — подумала она, и еесердце бешено заколотилось.

— Бонни! Что с тобой?

— Мередит, — тихо сказала Бонни, — скажи, тыговорила полицейским, что мы были именно в гостиной, когда наверху случиласьбеда со Сью?