Три пары глаз уставились на него в ужасе.

— Дамона? — переспросила Бонни срывающимсяголосом. Последняя надежда: Стефан имеет в виду, что одолжил машину у Дамона.

Но тут стекло опустилось, и за ним показались черные волосы,такие же гладкие и блестящие, как поверхность машины, темные очки и белозубаяулыбка.

— Бонджорно, — ласково сказал Дамон. —Кого-нибудь подвезти?

— О господи, — снова пролепетала Бонни. Но неотошла ни на шаг.

Стефан не скрывал раздражения.

— Мы едем к общежитию. Следуй за нами. Припаркуешься уамбара — так, чтобы тебя никто не заметил.

Мередит пришлось увести Бонни от «феррари». Нет, Дамон ненравился Бонни, и она ни за что не разрешила бы ему опять поцеловать себя, кактогда, на вечеринке у Алариха. Она знала, что он опасен. Может быть, ненастолько, как Катрина, но все-таки опасен. Он убивал просто так, радиудовольствия. В прошлый Хэллоуин он убил учителя истории мистера Таннера наблаготворительной вечеринке в доме с привидениями. Он мог убить кого угодно икогда угодно. Именно поэтому, когда Бонни смотрела на него, она чувствоваласебя мышью, которая не может отвести взгляда от красивой черной змеи.

Сев в машину, Бонни и Мередит переглянулись.

— Стефан не должен был брать его с собой, —сказала Мередит.

— Может, он приехал сам? — предположила Бонни. Онасомневалась, что Дамон из тех, кого можно взять с собой.

— Интересно, зачем. Наверняка не для того, чтобы нампомогать.

Мэтт промолчал. Он словно бы и не заметил всеобщегобеспокойства — просто смотрел в ветровое стекло и думал о чем-то своем.

На небе собирались тучи.

— Мэтт?

— Не трогай его, Бонни, — сказала Мередит.

«Отлично, — думала Бонни, чувствуя, как ее накрываетчерная депрессия. — Мэтт, Стефан и Дамон. Снова вместе и все дружно думаюто Елене».

Они остановились за старым амбаром, возле которого уже былаприпаркована приземистая черная машина, зашли внутрь и обнаружили там Стефана.Когда он обернулся, Бонни увидела, что на нем нет темных очков. По телу Боннипробежал легкий озноб, а волоски на руках и на шее встали торчком. Стефан былне такой, как остальные парни, которых она знала. В глубине его абсолютнозеленых, как листва весеннего дуба, глаз сейчас таилась тьма.

Секунду все трое в замешательстве молча смотрели на Стефана.Никто не знал, что сказать.

Наконец Мередит подошла к нему и взяла за руку.

— У тебя усталый вид, — сказала она.

— Я торопился. Старался добраться как можнобыстрее. — Он обнял ее, быстро, импульсивно. «Раньше он ни за что непозволил бы себе такого, — подумала Бонни. — Он был такойсдержанный».

Она подошла, чтобы тоже обнять Стефана. Его тело подфутболкой было холодным, и она усилием воли подавила дрожь. Когда она отпустилаего, в ее глазах стояли слезы. Что она чувствовала сейчас, когда СтефанСальваторе вернулся в Феллс-Черч? Облегчение? Грусть от воспоминаний, которыепривели его сюда? Страх? Она знала только одно: ей хочется плакать.

Стефан и Мэтт смотрели друг на друга. «Ну вот», —подумала Бонни. Это было почти забавно: на лицах у них было написано абсолютноодно и то же. Тоска, усталость — и желание все это скрыть. Что бы нипроисходило, Елена всегда будет стоять между ними.

Наконец Мэтт протянул руку, а Стефан пожал ее. Потом обаотступили на шаг, явно довольные, что с формальностями покончено.

— Где Дамон? — спросила Мередит.

— Болтается где-то неподалеку. Я подумал, что намзахочется пару минут отдохнуть от его общества.

— Лучше бы пару десятков лет, — не удержаласьБонни, а Мередит добавила:

— Ему нельзя доверять, Стефан.

— Думаю, вы ошибаетесь, — ровным голосом сказалСтефан. — Он может быть очень полезен, если захочет.

— Ага. В свободное от убийств время. По паре-тройкечеловек каждый вечер, — сказала Мередит, вздернув брови. — Не надобыло приводить его сюда, Стефан.

— Он меня не приводил.

Голос прозвучал за спиной у Бонни, в пугающей близости.Бонни подскочила и инстинктивно отпрянула к Мэтту, который стиснул ее плечо.

На лице Дамона промелькнула тень улыбки — чуть вздернулиськончики губ. Он был без темных очков; его глаза не были зелеными — они быличерными, как ночное небо. «Он чуть ли не красивее, чем Стефан», —промелькнула у Бонни шальная мысль. Она нащупала руку Мэтта и вцепилась в нее.

— Теперь она твоя девушка? — непринужденно спросилДамон.

— Нет, — ответил Мэтт, но не отпустил ее руку.

— Ты начал говорить, что Стефан тебя неприводил, — напомнила Мередит, стоявшая с другой стороны. Казалось, онаменьше остальных была напугана появлением Дамона.

— Нет, — сказал Дамон, не отводя взгляда от Бонни.«Он не поворачивается к собеседнику, как все люди, — подумала она. —Просто смотрит, куда ему хочется, с кем бы ни разговаривал».

— Меня привела ты.

— Я? — Бонни вздрогнула, но не очень поняла, чтоон имеет в виду.

— Ты. Ведь это ты совершила магический обряд?

— Магичес…

Проклятье! Перед мысленным взором Бонни промелькнулакартинка — белая салфетка, а на ней черные волосы. Она посмотрела на волосыДамона. Они были более прямыми и красивыми, чем у Стефана, но такими жечерными. Ну конечно же, Мэтт ошибся, когда сортировал их.

В голосе Стефана звучало нетерпение:

— Ты послала за нами, Бонни, и вот мы здесь. Чтослучилось?

Все, кроме Дамона, который так и остался стоять, уселись наполусгнившие тюки сена. Стефан сидел, наклонившись, упершись руками в колени ине сводя глаз с Бонни.

— Ты сказала мне… Ты сказала, что Елена разговаривала стобой. — Он сделал заметную паузу перед тем, как выговорил это имя. Лицоего было каменным.

— Да, — она выдавила улыбку. — Мне приснилсясон, Стефан, очень странный сон…

Она рассказала Стефану про свой сон и про все, что случилосьпотом. Она рассказывала долго. Стефан внимательно слушал, и его зеленые глазавспыхивали при каждом упоминании имени Елены. Когда Бонни дошла до событий,которыми закончилась вечеринка у Кэролайн, и рассказала, как они увидели водворе тело Сью, кровь отхлынула от его лица, но он по-прежнему не проронил нислова.

— Пришли полицейские и сказали, что она мертва, но мыэто и сами знали, — закончила Бонни. — Викки они увели с собой.Бедная Викки, она только бредила, и все. Нам не разрешили с ней поговорить, аее мать вешает трубку, когда мы звоним. Некоторые говорят, что Викки виновата вслучившемся, хотя это чушь. Но ведь они не верят, что мы разговаривали сЕленой, а значит, не поверят и тому, что она сказала.