— А сейчас старый, но нестареющий хит блистательныхпятидесятых для всех поклонников этой музыки. Группа «Спэниелз», компания«Виджей». «Спокойной ночи, милая».

И Бонни унесла музыка.

* * *

У фруктовой воды с мороженым был вкус земляники. Ее любимый.Музыкальный автомат играл песню «Спокойной ночи, любимая», а на прилавке небыло ни пылинки. Но Елена, решила Бонни, никогда не стала бы надеватьсолнце-клеш.

— Вот это лишнее, — сказала она, показывая наюбку. Елена подняла голову от мороженого с фруктами и орехами. Ее светлыеволосы были завязаны в хвостик. — Хотя, с другой стороны, кому до этогоесть дело?

— Тебе, глупышка. Я-то здесь ненадолго.

— А-а. Ну да. — Бонни отпила фруктовой воды. Этосон. У нее были причины опасаться снов, но времени думать об этом сейчас небыло.

— Мне нельзя задерживаться, — сказалаЕлена. — Наверное, он уже знает, что я здесь. Я пришла только, чтобысказать тебе… — Она нахмурилась.

Бонни посмотрела на нее сочувственно.

— Тоже не можешь вспомнить? — Она сделала еще одинглоток. У фруктовой воды был странный привкус.

— Я умерла слишком молодой, Бонни. От меня многогождали, я должна была многое сделать. А сейчас я должна помочь тебе.

— Спасибо, — сказала Бонни.

— Все не так-то просто. У меня слишком мало Силы.Приходится бороться и все время что-то организовывать. И это трудно.

— Трудно, очень трудно, — кивнула Бонни. Оначувствовала странное головокружение. Что там было, в этой фруктовой воде?

— У меня мало власти, и все вокруг становится странным.Мне кажется, это делает он. Он все время встает на моем пути. Он шпионит затобой. Каждый раз, когда мы пытаемся вступить в контакт, он вмешивается.

— Ага. — Комната поплыла у нее перед глазами.

— Бонни, ты слушаешь меня? Он может использовать твойстрах против тебя самой. Он всегда делает так, чтобы проникнуть внутрь…

— Ага…

— А ты не пускай его. Расскажи об этом всем. И скажиСтефану… — Тут ее голос оборвался, и она судорожно зажала рот рукой. В еестакан с мороженым что-то упало.

Это был зуб.

— Он пришел. — Голос Елены звучал странно,нечленораздельно. Бонни в ужасе, как загипнотизированная, уставилась на зуб.Зуб лежал на горке взбитых сливок посреди дробленого миндаля.

— Бонни, скажи Стефану…

Шлепнулся еще один зуб, за ним — еще один. Елена всхлипнула.Теперь она закрывала рот обеими руками. В глазах был страх иобреченность. — Бонни, не уходи…

Но Бонни уже пятилась. Вокруг все вихрилось. Фруктовая водабулькала и выплескивалась из стакана, только это была уже не фруктовая вода, акровь. Ярко-красная и пузырящаяся, как мокрота, которую отхаркивает умирающий.У Бонни сжался желудок.

— Скажи Стефану, что я люблю его! — Это был голосбеззубой старой женщины, и фраза закончилась истерическим рыданием. Бонни соблегчением провалилась в темноту и забылась.

* * *

Бонни закусила кончик фломастера. Она не отрываясь смотрелана часы и считала дни в уме. Осталось выдержать еще восемь с половиной учебныхдней. И каждая минута времени, проведенного в школе, обещала быть мучительной.

Какой-то парень, попятившийся от нее на лестнице, высказалсяпредельно откровенно:

— Ты не обижайся. Просто все, с кем ты дружишь,погибают.

Бонни убежала в туалет и расплакалась.

Ей хотелось только одного — чтобы не было школы, не былоэтих трагических лиц и укоризненных — или, хуже того, — сочувствующихглаз. Директор выступил по школьному радио с речью о «новой беде» и«невосполнимой потере», и Бонни чувствовала, как ее спину сверлят чужиевзгляды.

Когда зазвенел звонок, она первой выбежала из дверей класса.Вместо того чтобы пойти на урок, Бонни опять отправилась в туалет и сталадожидаться следующего звонка. Когда коридоры опустели, она поспешила в крыло скабинетами иностранных языков. Она промчалась мимо доски с информацией овыпускных торжествах, даже не посмотрев на нее. Какие выпускные экзамены, какойаттестат? Какое все это имеет значение, если к концу месяца все они могут бытьмертвы?

С разбегу она чуть не наткнулась на стоящего посредикоридора человека. Бонни подняла глаза и увидела изысканно потертые заграничныетопсайдеры. Над ними обнаружились старые джинсы, обтягивающие крепкие мускулы.Узкие бедра. Красивая грудь. Лицо, способное свести с ума любогоскульптора, — чувственный рот, высокие скулы. Темные очки. Чутьрастрепанные черные волосы. У Бонни перехватило дыхание.

«Господи, я и забыла, как он прекрасен, — подумалаона. — Прости меня, Елена, но сейчас я брошусь ему на шею».

— Стефан! — выдохнула она.

Опомнившись, она испуганно осмотрелась по сторонам. Никого.Она схватила Стефана за руку.

— Ты что, спятил, зачем ты пришел сюда? Совсем сдурел?

— Мне надо было тебя найти. Думал, дело срочное.

— Срочное, срочное, но…

Он очень странно смотрелся в коридоре школы. Неуместно. Каколень среди овец. Бонни попыталась толкнуть его к кладовке.

Он не собирался туда идти. И он был сильнее.

— Бонни, ты сказала, что хочешь поговорить…

— Тебе надо спрятаться! Сейчас я сбегаю за Мэттом иМередит, приведу их, и тогда мы поговорим. Но, если нас кто-нибудь увидит, тебялинчуют. У нас произошло еще одно убийство…

Стефан изменился в лице и послушно зашел в кладовку. Оноткрыл было рот, но тут же передумал.

— Я подожду, — только и сказал он.

Ей понадобилось всего несколько минут, чтобы вытащить Мэттас занятий по автомобильному делу, а Мередит — с лекции по экономике. Они поспешилик кладовке и торопливо вывели Стефана из школы, стараясь сделать это как можнонезаметнее. Получилось у них неважно.

«Наверняка кто-нибудь нас видел, — думала Бонни. —Вопрос только в том, кто именно, и насколько длинный у него язык».

— Надо отвести его в безопасное место. Наши дома нерассматриваются, — говорила Мередит. Они торопливо пересекали школьнуюпарковку.

— Хорошо, но только куда? Постойте, может быть, вобщежитие?… — Тут Бонни осеклась. Прямо перед ней стояла маленькая чернаямашина. Итальянская машина. Гладкая, изящная и сексуальная. Тоже неуместнаяздесь. Стекла, в нарушение всех правил, были слишком темными — внутрь незаглянуть. Потом Бонни заметила сзади значок с фигуркой жеребца.

— О господи.

Стефан с тревогой посмотрел на «феррари».

— Это машина Дамона.