Слава вытащил рулетку – «…от гаражной двери справастолько-то сантиметров, от левой – столько-то…» Уж его-то учить не требовалось.

«…труп потерпевшей лежит на спине, раскинув руки… следовизнасилования на первый взгляд нет… следов ограбления…»

– Кто тут из ГНР? – спросила она.

Незнакомый капитан подошел:

– Капитан Черданцев. Октябрьское районное. Прибыли наместо в семь шестнадцать по звонку гражданки Казминой. Адрес записан, гражданкапока не допрашивалась. Обследование прилегающего района ничего не дало.Подозрительных не было. Сумочка потерпевшей находится у нас в машине. Когдаобнаружили труп, пульс не прощупывался.

Суховато и казенно до предела, но толково – ни убавить, ниприбавить, ни единого дополнительного вопроса, в общем, и не требуется…

– Кровь едва успела свернуться, – добавилкапитан. – Так что она пролежала не более получаса.

Я имею в виду, получаса с момента смерти до нашего приезда.

– Уверены? – для порядка спросила Даша.

– Есть опыт, – кратко ответил капитан.

– Чечня?

– Еще южнее.

– Понятно… Сумочку принесите и можете ехать. Я –капитан Шевчук, городское угро.

– Я знаю, – сказал капитан, кивнул и удалился.

Даша присела на корточки. Вот именно, труп лежит на спине,раскинув руки, точнее, полураскинув, не перпендикулярно руки легли квертикальной оси, ради въедливой точности, а под углом, градусов сорок пять,еще точнее не стоит, в самом-то деле… Серая собачья шубка аккуратно застегнута,меж второй и третьей пуговицей… ну да, конечно, ударил дважды, и ножик у негоопределенно не перочинный, тот еще тесачок, а вот крови совсем не видно –внутреннее кровоизлияние… Она не упала – потом, ручаться можно, этот выблядокаккуратно опустил жертву на землю, иначе шубка задралась бы сильнее. А сапожкишикарные, не Турция и не Китай…

Аккуратно опустил на землю, уже мертвую. И черканул лезвиемдважды – вертикальная черта от шапки к бровям (шапка, правда, с головы упала),вторая короче, поперек, совсем близко к бровям, в самом деле, перевернутыйкрест…

Кровь застыла на правой стороне лица, левая осталасьнетронутой, и потому сразу можно сказать, что девчонка совсем молодая.Накрашена обильно, но не вульгарно, весьма умело. Светловолосая, прическачуточку удивляет – старательно заплетенная длинная коса, сейчас так почтии не носят, а вот в Дашином пионерском детстве носили… Лицо, что характерно,совершенно спокойное, глаза открыты. Знала его? Или не ждала удара?

– Как шея? – спросила Даша, не оборачиваясь и невставая с корточек.

Кто-то моментально отозвался:

– Сломана. Перелом позвонков, смерть мгновенная.

– В точности, как на Садовой, – добавилСкрябин. – Удар по шее, потом два раза ножом. И – разрез на лбу.

– Перевернутый крест, – сказала Даша. –Похоже?

– Ну, вообще-то… Можно и так сказать.

– Карманы смотрели?

– Ага. Пусто. Все в сумочке.

– А конкретно?

– Всякие бабские мелочи. Самое любопытное – газовыйствол с разрешением. Фотография соответствует. Шохина Маргарита Степановна.Похоже, ксива настоящая.

– Шохина? – переспросила Даша. – Ох, надеюсь,не родня тому Шохину, московскому? А то шуму будет…

– Вряд ли, – сказал бесшумно подошедшийВоловиков. – Тот не сибиряк… и слава богу, кстати.

– Какой ствол? – спросила Даша.

– Револьвер. «Агент». Ну, дамочки, если заводятгазовик, в основном пользуют револьверы. Вечно для них неразрешимая проблема –затвор передернуть, как надлежит…

– Ну, ничего пушечка, – сказала Даша. – Имощно, и компактно. Да, слушай, а почему газовик у тебя проходит, как «самоелюбопытное»? Он что – переделка? Дробь? Резина?

– Да нет, – сказал Скрябин. – Нормальный, сперемычками… Видишь ли, у первой, у Артемьевой, в сумочке был «удар».

– Та-ак, – сказала Даша, выпрямляясь. – Уобеих, значит, газовики? И не мелкого калибра? Ну, может, это и впрямьинтересно. А может, и совпадение – в наши-то веселые времена. Хотя способубийства, ясный день, совпадением никак не может оказаться. Ладно, что тутдискутировать на ветру, бессмысленно это. Я у тебя возьму материалы, ты намдетально расскажешь… – Она обернулась. – Сергей, а сними-ка шарф ирасстегни ей шубу, посмотрим, что и как, эксперты вон ждут…

Косильщик, ничуть не промедлив, присел на корточки – как тамк нему ни относись, он все же был профессионалом и к трупам привыкнуть успел.

Даша приняла у него шарф – даже не повязанный вокруг сероголохматого воротника, а небрежно, кое-как намотанный. Ни капли от тщательнорассчитанного изящества – ни одно существо прекрасного пола, обладающее хотькрохой женственности, так шарф не набросит. И шарфик, сразу видно, убогий допредела – узкий, красный, из дешевого трикотажа, аляповато украшенный силуэтомчерного чертенка, нанесенным, такое впечатление, по трафарету. На ребенке егоеще можно представить, но на прилично одетой девушке, умело к тому жепользовавшейся косметикой…

– Ты выяснял? – Даша сделала шарфом движение всторону Скрябина. – Насчет первого?

– Ага. Пакистанская дешевка. Киргизские челноки волокутсо своей перевалки, у них там знатная барахолка, а потом расходится у нас. Надетей в основном. Цена – двадцатка.

«Ну вот, – мысленно похвалила себя Даша, – вот ипервое логическое умозаключение, оказавшееся верным. Уже что-то».

– Мать твою… – сказал вдруг Косильщик, присвистнули принялся расстегивать пуговицы быстрее. – Нет, точно, что за цирк?

Даша глянула. И спросила сквозь зубы:

– А ты что, в пионерах не состоял?

– Слушайте, ну ведь точно… – Косильщик поширеразбросал полы шубы, выпрямился и отступил. Все придвинулись, растеряннопереглядываясь.

Во-первых, убитой было не меньше шестнадцати, а в этомцветущем возрасте ряды пионеров давно уже покидали. Во-вторых, пионерскаяорганизация со всей формой и атрибутикой давно канула в небытие. И тем не менеена мертвой девушке красовался самый настоящий пионерский наряд – черная юбка(правда, не особенно и консервативная, вполне модная, до середины бедер), белаярубашка с пуговицами на планке (нагрудный карман украшен смутно памятной Дашезолотисто-алой нашивкой – пятиконечная звезда и пламя костра), на шее повязаншелковый пионерский галстук, а на груди приколот пионерский значок.