– Нет, мистер Нарракот, никого он не упоминал. Было ему,видно, только до себя. Ничего молодой человек, приятной наружности, нокакой-то, можно сказать, озабоченный.

Инспектор кивнул и отправился познакомиться с книгойзаписей.

– Джеймс Пирсон, Лондон, – сказал он. – Это нам ничего неговорит. Придется навести справки о мистере Джеймсе Пирсоне.

Инспектор двинулся в столовую в поисках майора Барнэби.

Майор был там один. Он пил смахивающий на бурду кофе, передним была развернута «Таймс».

– Майор Барнэби?

– Это я.

– Инспектор Нарракот из Эксетера.

– Доброе утро, инспектор. Что-нибудь новенькое?

– Да, сэр. Полагаю, есть кое-что. Даже могу сказать об этомс уверенностью.

– Рад слышать, – сухо отозвался майор, нисколько ему неверя.

– Так вот, есть тут некоторые обстоятельства, о которых мненужна информация, – сказал инспектор. – Надеюсь получить ее от вас.

– Чем смогу, помогу, – сказал Барнэби.

– Как по-вашему, были у капитана Тревильяна враги?

– Ни единого в мире, – не задумываясь, ответил Барнэби.

– А этот человек, Эванс, вы считаете, он заслуживаетдоверия?

– Полагаю, да. Тревильян, я знаю, доверял ему.

– Не возникло ли между ними неприязни из-за его женитьбы?

– Неприязни? Нет. Тревильян был раздосадован: он не любилменять привычки. Старый холостяк, понимаете.

– Кстати, о холостяках. Капитан Тревильян не был женат, выне знаете, он не оставил завещания? И если нет, как вы думаете, кто унаследуетего имущество?

– Тревильян сделал завещание, – не замедлил ответитьБарнэби.

– Вот как… вам это известно?

– Да. Он назначил меня душеприказчиком. Так и сказал.

– А как он распорядился деньгами?

– Этого я не знаю.

– По-видимому, он был хорошо обеспечен?

– Тревильян был богатым человеком, – подтвердил Барнэби. – Ябы сказал, он был обеспечен гораздо лучше, чем это можно предположить.

– У него есть родственники?

– Есть сестра, племянники, племянницы. Я никогда не виделникого из них, но, по-моему, в ссоре они не были.

– А его завещание? Вам известно, где он его хранил?

– «Уолтерс и Кирквуд», здешняя адвокатская контора. Там онои составлено.

– Тогда, может быть, вы, как душеприказчик, сходите со мнойсейчас к «Уолтерсу и Кирквуду»? Мне бы хотелось как можно скорее иметьпредставление об этом завещании.

Барнэби встревоженно взглянул на инспектора.

– Что это значит? – спросил он. – При чем тут завещание?

Но инспектор Нарракот не был расположен раньше временираскрывать свои карты.

– Случай не так прост, как мы полагали, – сказал он. – Междупрочим, у меня к вам есть еще вопрос. Как я понял, майор Барнэби, вы спросилидоктора Уоррена, не наступила ли смерть в пять – пять двадцать?

– Ну да, – хрипло произнес майор.

– Почему вы назвали именно это время?

– А что? – спросил Барнэби.

– Наверное, что-то вы при этом имели в виду?

Последовала значительная пауза, прежде чем майор собрался сответом. Инспектора Нарракота это еще больше насторожило. Значит, Барнэби и всамом деле пытается что-то скрыть. Наблюдать за ним при этом было прямо-такисмешно.

– Ну а если бы я сказал пять двадцать пять, – вызывающеспросил майор, – или без двадцати шесть, или четыре двадцать? Какое это имеетзначение?

– Да, вы правы, сэр, – миролюбиво сказал Нарракот: сейчасему не хотелось вступать с майором в спор. Но он дал себе слово, что еще доисхода дня докопается до сути. – Есть еще одна любопытная деталь, – продолжалон.

– А именно?

– Это касается сдачи в аренду Ситтафорд-хауса. Не знаю, чтооб этом думаете вы, но мне все это представляется весьма странным.

– Если вас интересует мое мнение, – сказал Барнэби, –чертовски странное дело.

– Вы так считаете?

– Все так считают.

– В Ситтафорде?

– И в Ситтафорде, и в Экземптоне. У этой дамы, должно быть,не все дома.

– Ну, о вкусах не спорят, – заметил инспектор.

– Чертовски странный вкус для такой дамочки.

– Вы с ней знакомы?

– Знаком, ведь я был у нее в доме, когда…

– Когда что?.. – спросил Нарракот, потому что майор вдругзамолчал.

– Ничего, – сказал Барнэби.

Инспектор Нарракот пристально посмотрел на него. Очевидноесмущение, замешательство майора Барнэби не ускользнули от него. Он чуть было непроговорился. А о чем?

«Всему свое время, – сказал себе Нарракот. – Сейчас не стоитраздражать его».

– Так вы, сэр, говорите, что были в Ситтафорд-хаусе. Давноэта дама живет там?

– Около двух месяцев.

Майору очень хотелось сгладить впечатление от своихнеосторожных слов. Это стремление сделало его более разговорчивым, чем обычно.

– С дочерью?

– Да.

– Как она объясняет выбор своей резиденции?

– Да вот… – Майор задумался и потер нос. – Она из техженщин, что очень много говорят – красоты природы… вдали от остального мира…что-то вроде этого. Но…

Наступила неловкая пауза. Инспектор Нарракот пришел ему напомощь:

– Вас поразила неестественность ее поведения?

– Да, похоже, что так. Она – светская женщина. Одеваетсявесьма изысканно, дочь – изящная, красивая девица. Естественным для них было быостановиться в «Ритце», или в «Кларидже», или еще в каком-нибудь большом отеле.Вы представляете себе в каком?

Нарракот кивнул.

– В общем, они не из тех, что держатся особняком, так? –спросил он. – Не считаете ли вы, что они, скажем, скрываются?