Страхи на уровне “кто что подумает” были, пожалуй, самымиглавными, самыми упорными и мерзкими из ее страхов. Она понимала, как этомелко, пошло, как “по-бабски”, и ненавидела себя за это, но ничего поделать немогла.

Когда-то, в двенадцать лет, пересекая свой двор, наполненныйдетьми, старухами на лавочках, собачниками, мамашами с колясками, она украдкойкосилась на каждого встречного и пыталась угадать по его лицу, что он о нейдумает – считает, будто она нарочно утопила Любу Гордиенко, или не верит в это.Мнение обитателей двора казалось ей достоверней правды, важней ее собственнойпамяти, тогда еще вполне ясной и здравой. Как будто они, соседи, толпа, моглирешить тайным голосованием, убийца она или нет.

– Не смей никого слушать. Не обращай на них внимание. Ты нив чем не виновата, ты же знаешь, как было на самом деле! – говорила мама.

– Тогда почему они шепчутся у меня за спиной? Почему Любинамать кричит на весь двор:

"Убийца! Чтоб ты сдохла!” – и никто ее не проситзамолчать? Они слушают, качают головами, потом все обсуждают и смотрят на меня,смотрят…

– Мы уедем отсюда, и все это кончится, – обещал папа.

Но чтобы переехать в другой район, надо было искать вариантыобмена, а это невозможно сделать за один день. Прошел почти год, прежде чемГаля села в кабину большого фургона, нагруженного домашним скарбом, и навсегдапокинула двор с его общественным мнением. Последнее, что она услышала, былистошный крик пьяной Любиной матери:

– Убийца! Чтоб ты сдохла!

Растрепанная, седая, в халате, она бежала за машиной,которая все никак не могла развернуться и вписаться в узкий проезд между домами,отделявший двор от улицы.

На лето папа достал путевки в ведомственный Дом отдыха вСочи. Когда Галя увидела море, она побелела, начала задыхаться. Сначала решили,что это астма. Галю долго и мучительно обследовали в больнице, ничего необнаружили, ставили какие-то мудреные диагнозы, опять обследовали, пока,наконец, не нашелся умный доктор, который понял, в чем дело, отменил всеназначенные лекарства и порекомендовал обратиться к подростковомупсихотерапевту.

– Ты боишься воды потому, что боишься утонуть? – спрашивалапсихотерапевт.

– Нет. Я боюсь, что утопила Любу.

– Но ведь ты не делала этого.

– Не делала. Но когда я вижу воду, мне начинает казаться,что я просто забыла, как все произошло на самом деле, и я думаю: а вдруг яправда убийца?

– Попробуй рассказать с самого начала, все, что помнишь.

Галя попробовала, но стоило произнести слова “Вода сталамутной, под ногами не оказалось дна”, тут же опять началась страшная одышка.

Врач попросила ее написать что-то вроде рассказа или письма,спокойно изложить события того дня на бумаге. Галя исписала двадцать страниц вобщей тетради, вспомнила все, почти по минутам.

Когда они вошли в воду, дно оказалось совсем пологим имягким, как кисель. Сначала держались за ивовые ветви, не отходили далеко отберега, поскольку обе очень плохо плавали. Но было жарко, и барахтаться натакой мелкоте надоело. Галя поплыла дальше, по-собачьи, Люба за ней. Каждыенесколько метров вставали на ноги, проверяли, не слишком ли глубоко.Разговаривали, смеялись. Люба говорила, что в такой воде хорошо мыть волосы,она очень мягкая, без хлорки.

Потом услышали громкую музыку. Плыл прогулочный катер, извучала песня про последнюю электричку. Галя стала подпевать во все горло,катер приближался, песня зазвучала так оглушительно, что заложило уши. Когда онпроплыл мимо, от него пошла высокая сильная волна. Это было так неожиданно, чтообе девочки ушли под воду с головой. Галя хлебнула воды, но быстро вынырнула,огляделась и увидела, что Любы нет рядом. Она сначала позвала ее; не услышавответа, нырнула опять и попыталась открыть глаза под водой. От волн поднялсяил, вода стала мутной, под ногами не было дна. Какое-то время она шариларуками, пыталась найти Любу на ощупь, выныривала, дышала, звала на помощь.Никто не откликался. Катер был все еще близко, и песня про электричку звучаласлишком громко.

Неизвестно, сколько прошло времени. Галя ныряла и шарила подводой до тех пор, пока не поняла, что просто не вынырнет после очередногопогружения. Она не знала, умеет ли плавать Любина мать, Кира Ивановна, норешила, что на берегу в любом случае могут оказаться какие-нибудь взрослые людии Любу еще успеют спасти.

Барахтаясь по-собачьи, она кое-как добралась до берега. Там,под березой, на байковом одеяле, крепко спала мать Любы. Рядом стояла пустаябутылка из-под портвейна. Галя принялась будить Киру Ивановну, трясти изо всехсил. Проснувшись, наконец, она еще несколько минут сидела, тараща красныеглаза, и повторяла:

– Так я не поняла, где Люба?

Тут мимо прошел какой-то мужчина, Галя бросилась к нему, онпонял ее сразу и, не раздеваясь, прыгнул в воду.

Кира Ивановна догадалась, что произошло, только когдамужчина вынес ее дочь на берег и, ни слова не говоря, принялся делать ейискусственное дыхание. Но все было уже бесполезно. Мужчина оставил их, побежалискать ближайший телефон, чтобы вызвать “скорую”. И вот тут Кира Ивановназакричала: “Это ты сделала, ты ее нарочно утопила, ты убила мою Любушку!"

* * *

Прочитав исписанные страницы, врач сказала:

– Вот видишь, ты ни в чем не виновата. Я советую тебеникогда ни с кем не обсуждать эту ужасную историю, а все, что мучает тебя,записывать в тетрадку. Ты будешь просто вести дневник, он поможет тебеуспокоиться и разобраться в собственных чувствах. Это очень старый, простой инадежный метод. Время лечит. А от воды тебе пока лучше держаться подальше. Но иэтот страх постепенно пройдет. Ты умная девочка, все будет хорошо.

Потом многие годы и правда все было хорошо, правильно иосмысленно.

Галя училась в новой школе лучше, чем в старой, получалапятерки по всем предметам и закончила с золотой медалью. Наверное, потому, чтони с кем не дружила, очень много читала и занималась. После десятого классапоступила в университет, на исторический факультет, встретила Женю, родиладвоих детей, защитила диссертацию, жила ярко и интересно.

Если накатывали на нее мутные волны тоски и страха, онавозвращалась к своей старой общей тетради, которая постепенно превратилась в еедневник. Она никому не рассказывала про Любушку, даже самым близким людям, мужуи единственной своей подруге Светке Лисовой, поскольку успела изучить самоесебя и знала, что сразу начнет дрожать и оправдываться, хотя ни в чем невиновата. Но потребность поделиться с кем-то иногда возникала, и онавозвращалась к своему дневнику.