— Ударение нужно ставить на первом слоге, а не на втором, —улыбнулся Дронго.

— А вы хотели, чтобы убийца задушил Сильвию своими руками?Или перерезал бы ей горло?

— Вы так спокойно говорите об этом потому, что работалимного лет в полиции или вы вообще циник по жизни?

— И то, и другое, — ответила Илона, — я циник, потому чтомного лет работала в полиции, и работала там столько лет, потому что я циник.Вас устраивает такой расклад?

— Сильвию застрелили, — вернулся к первоначальной темеДронго. — Я бы на вашем месте подумал, кому это выгодно.

— Я уже думаю, — призналась Илона. — Боюсь, что средиподозреваемых будут гости нашего отеля.

— И пан Шокальский в том числе?

— Нет, — чуть замешкавшись, сказала она, — он не входит вкруг моих подозреваемых. Он способен соблазнить Сильвию или обмануть ее мужа.Но на убийство не пойдет. Нет, нет, это не он.

— В таком случае это могла быть женщина, — сказал Дронго,глядя ей в глаза. — Женщина, которая ненавидела мужа Сильвии. Которая приехаласюда непонятно зачем с одним из оппонентов Джеймса Фармера. И появление которойстоль очевидно вывело мистера Фармера из себя. Достаточно или продолжать?

— Продолжайте. — Рослая Илона смотрела ему прямо в лицо, немигая и не отводя глаза.

— Добавьте еще один немаловажный факт, — Дронго не сталвыдерживать эффектную паузу, — мы с вами единственные здесь, кто хорошо владееторужием. Вам не кажется неприятным такое совпадение?

— Вы думаете, что я убила Сильвию из ревности? Или из мести?— Она рассмеялась, продемонстрировав красивые здоровые зубы. — Зачем мне нужнобыло в нее стрелять? Я скорее пристрелила бы самого Фармера за все, что я из-занего пережила. А его несчастная жена мне ничего плохого не сделала.

— Я могу узнать, почему вы так не любите Джеймса Фармера?

Она оглянулась — мимо них спешили врачи, прибывшие позжеполицейских. Илона чуть посторонилась, пропуская людей в белых халатах.

— Вчера я вам уже все сказала. — Ей был неприятен подобныйповорот в разговоре.

— Вы сказали, что познакомились с Джеймсом Фармером двадцатьлет назад. И больше ничего. Я могу узнать, почему вы его так ненавидите? Или яошибаюсь?

— Не ошибаетесь. Он был спонсором конкурса красоты вЛондоне.

— Это вы уже говорили. Очевидно, он был не только спонсором,но и успел познакомиться с вами гораздо ближе, чем требовалось по правиламсоревнований?

— А разве бывает иначе? — Она горько усмехнулась, и Дронгоподумал, что она действительно циник. — Конечно, мы сблизились. Вспомните, чтобыло в моей стране двадцать лет назад. Ярузельский произвел военный переворот,все лидеры «Солидарности» были отправлены в тюрьму. Меня с трудом выпустили вЛондон, не хотели отпускать. Это был мой шанс. Я так хотела остаться на Западеи никогда не возвращаться в Польшу! И конечно, обрадовалась вниманию Фармера.Он был тогда такой представительный и красивый! Но очень холодный. Он всегдабыл холодным эгоистом. Я сейчас думаю, что нужно быть именно таким, чтобысделать себе огромное состояние. Человеком, которого не трогают радости и горедругих людей. Бездушной машиной.

— Кто-то из великих сказал, что остаться счастливым напротяжении всей жизни можно при наличии хорошего пищеварения, бесчувственногосердца и абсолютного отсутствия совести, — негромко напомнил Дронго.

— Это так, — согласилась Илона, — это самая точнаяхарактеристика Джеймса Фармера. Он в жизни никого не любил. Я думаю, он иСильвию не любил. Для него она была очередной новой «игрушкой».

Она замолчала и вдруг, тряхнув головой, продолжила:

— Я была тогда глупой девочкой. Для меня он был небожителем…В общем, мы с ним дважды встречались наедине в лондонском «Ритце». Он заказывалмне номер, присылал цветы, шампанское. И это после голодной Польши, где нехватало продуктов. Я совсем потеряла голову. И конечно, не предохранялась, —считала, что мне нечего бояться. В те времена мы даже не слышали о такойболезни, как СПИД.

Дронго терпеливо ждал. И наконец, она сказала:

— По условиям конкурса все победительницы соревнованийполучали в качестве призов контракты с рекламными агентствами. Я тоже должнабыла остаться в Лондоне. Казалось, мои мечты сбываются. Но через полтора месяцавыяснилось, что я беременна. Ни о каком участии в рекламных мероприятиях уже немогло быть и речи. Скандал получился грандиозным. Со мной разорвали контракт.Наше посольство приняло решение выслать меня обратно в Польшу. Я умолялаФармера мне помочь, но он даже не захотел со мной разговаривать…

Она достала сигареты.

— Здесь нельзя курить, — напомнил Дронго.

Илона чертыхнулась и убрала пачку.

— Меня вернули в Варшаву, — продолжала она, — отняли у менявсе призы, разорвали контракты… — Она помолчала, словно решая, говоритьследующую фразу или нет. А затем произнесла: — И вдобавок ко всему у меняслучился выкидыш. Видимо, из-за шока после всех переживаний… Это был мальчик… —Она снова достала пачку сигарет, и на этот раз Дронго ничего не сказал. — С техпор у меня больше не было детей, — сообщила она напоследок и, отвернувшись,вынула из пачки сигарету. — Извините меня, — тихо произнесла Илона, отходя отДронго.

В этот момент в коридоре, у лестницы, произошло какое-тодвижение. Несколько местных журналистов и служащих отеля бросились в тусторону. По лестнице спустились Джеймс Фармер и хозяин отеля Мануэль Сильва.Они стояли в окружении охранников и сотрудников гостиничных служб. Дронгопосмотрел на Фармера. Тот был по-прежнему невозмутим и спокоен. И Дронгоподумал, что все рассказанное Илоной — правда. В ту же секунду Фармер поднялглаза на Дронго. Их взгляды скрестились. Очевидно, рассказ Илоны вызвал вподсознании Дронго некие ассоциативные воспоминания. Он мрачно смотрел наФармера. Гораздо более мрачно, чем человек, несколько минут назад потерявшийсвою жену, — на самого Дронго.

Фармер не выдержал и первым отвел глаза. И тут же прошелдальше.

«Такой человек мог сам оказаться убийцей», — неожиданно длясебя подумал Дронго.

Сотрудники полиции продолжали допрашивать всех гостей отеля,когда Дронго снова вышел на террасу перед зданием. Подойдя к столику, закоторым он сидел несколько часов назад, Дронго поднял голову. Отсюда до балконатого номера, где застрелили Сильвию Фармер, было метров пять. Или четыре. Онподумал, что в любом случае должен был услышать выстрел, если бы тот произвеливо время его пребывания на террасе.

«Значит, выстрел прозвучал раньше, — решил эксперт. — Ноэтого не может быть!» Ведь визажистка посетила номер прямо перед появлением тамгорничной. А та, увидев убитую, сразу же с криками выбежала на балкон, подкоторым в это время как раз сидели Дронго с комиссаром.