– Я еще постараюсь вернуться к твоему отъезду. Но незнаю, удастся ли, так что не жди. Если шофер должен будет задержаться со мной,я пришлю такси, и оно отвезет тебя в отель или на аэродром.

– Хорошо.

– Если тебе что понадобится, скажи мальчику. Он тебе ивыгладить может что нужно, а ты пока надень что-нибудь из моих вещей.

– Хорошо. Ты только люби меня, Том, и пусть такое, кактолько что было, этому не мешает.

– Не бойся. Это все пустяки, а не любить тебя я немогу, ты же сама сказала.

– Вот пусть так оно и будет.

– Это не от меня зависит. Возьми любые книги, все, чтотебе приглянется в доме, а мою яичницу, всю или половину, отдай Бойзу. Емутолько нужно нарезать помельче, он так любит. Ну, мне пора. И так уже вышлазадержка.

– До свидания, Том.

– До свидания, чертовка. Смотри береги себя. А мне,верно, не предстоит ничего серьезного.

Он толкнул дверь и вышел. Кот прошмыгнул в коридор вместе сним и смотрел на него, задрав мордочку кверху.

– Ничего, Бойз, все в порядке, – сказал онкоту. – Я еще покажусь тут до выхода в море.

– Куда ехать? – спросил шофер.

– В город.

Не могу представить себе, чтобы нам нашлось дело в такуюпогоду. А может, и обнаружено что-нибудь. Может, кто-нибудь терпит бедствие вморе. Черт, только бы не впустую опять. Не забыть бы составить коротенькоезавещание, чтобы дом в случае чего достался ей. И не забыть заверить его впосольстве и положить в сейф. Она молодец, сумела принять это и не сломиться.Но до нее еще не дошло по-настоящему. Жаль, когда дойдет, меня с ней не будет.Жаль, я ничем не могу помочь ей. А может, еще смогу, если на этот раз всесойдет благополучно, и на следующий тоже, и на через следующий.

Ладно, пока пусть сойдет и на этот раз. Интересно, возьметли она письма и прочее. Надеюсь, возьмет, и надеюсь, она не забудет дать Бойзуяичницу. Когда холодно, у него всегда разыгрывается голод.

Разыскать людей будет нетрудно, вот только как катер,выдержит ли еще рейс до ремонта. Ну один-то выдержит. Один-то навернякавыдержит. Рискнем, во всяком случае. Запасных частей у нас хватит. Удалось бытолько поближе подойти, это главное. А хорошо было бы, если бы не понадобилосьвыходить сегодня. Наверно, хорошо было бы. Да, черта с два.

Давай разберемся. Сына ты потерял. Любовь потерял. От славыуже давным-давно отказался. Остается долг, и его нужно исполнять.

А в чем он, твой долг? В том, что ты на себя взял. А всепрочее, что ты на себя брал в жизни?

Она в это время лежала на постели в большой спальне,комнате, чем-то напоминавшей «Нормандию», и кот Бойз лежал около нее. Яичницуона так и не могла съесть, а вино показалось ей безвкусным. Всю яичницу онаотдала Бойзу, нарезав на маленькие кусочки, а сама выдвинула верхний ящикстола, и увидела почерк сына на голубых конвертах со штампом цензуры, ивернулась назад, и ничком бросилась на кровать.

– И тот и другой, – сказала она коту, разнеженномуяичницей и теплом, исходившим от женщины, которая была рядом. – И тот идругой, – сказала она. – Скажи, Бойз, что же нам теперь делать?

Кот тихонько урчал.

– Ты тоже не знаешь, Бойз, – сказала она. – Иникто не знает.

Они подходили к острову, где за длинной песчаной береговойполосой росли кокосовые пальмы. Бухту перегораживал риф, и сильный восточныйветер разбивал о него волны, то и дело открывая проход туда. На берегу не былони души, а песок был такой белый, что резал глаза своей белизной.

Человек, стоявший на мостике, разглядывал берег. Вон там,казалось бы, должны быть хижины, но никаких хижин не было. Ни хижин, ни лодок влагуне.

– Ты ведь бывал здесь раньше, – сказал он своемупомощнику.

– Да.

– Разве не там должны стоять хижины?

– Там они и были. Деревня и на карте значится.

– А сейчас ее нет как нет, – сказалстарший. – Лодок в зарослях тоже не видно?

– Ничего не вижу.

– Придется войти в бухту и стать на якорь, –сказал капитан. – Проход этот я знаю. Здесь раз в восемь глубже, чемкажется.

Он посмотрел вниз, в зеленоватую воду, и увидел на днебольшую тень своего судна.

– Хороший грунт есть восточнее того места, где быладеревня, – сказал его помощник.

– Знаю. Трави якорь с правого борта. Там я и стану. Притаком ветре – он день и ночь дует – насекомых не будет.

– Да, сэр.

Они стали на якорь, и катер, не столь уж большой, чтобыкто-нибудь, кроме владельца, мог хотя бы мысленно называть его судном, лег поветру за рифом, о который разбивались зеленоватые волны с белыми гребешкамипены.

Человек, стоявший на мостике, проследил, чтобы его судносвободно и крепко держалось на якоре. Потом он посмотрел на берег и выключилмоторы. Он смотрел и смотрел на берег и не мог понять, в чем дело.

– Возьми с собой троих и погл??дите, что тамслучилось, – сказал он. – Я немного посплю. И помните, что вы ученые.

Когда они считались учеными, оружия у них не было видно – вруках мачете, на головах широкополые соломенные шляпы, какие носят багамскиеловцы губок. Команда называла их sombreros cientificos[109]. Чем больше былашляпа, тем она считалась научнее.

– Кто-то спер мою научную шляпу, – сказалширокоплечий баск с густыми, сросшимися на переносице бровями. – Дайте-камне связку гранат во имя науки.

– Возьми мою шляпу, – сказал ему другойбаск. – Она в два раза научнее твоей.

– О-го, какая она у тебя научная! – сказалширокоплечий. – Я в этой шляпе что твой Эйнштейн. Томас, можно нам братьобразцы породы?

– Нет, – сказал капитан. – Антонио знает, чтоему делать. А вы глядите там в оба, не хлопайте своими научными буркалами.

– Я пойду искать воду.

– Это позади того места, где была деревня, –сказал капитан. – Проверьте, какая она. Ее надо взять побольше.