Она пыталась отстранить лицо. Мои губы жадно искали ее губы,я горел в пламени, как самый гадкий грешник, кровь кипит, в черепе грохот, шумприбоя, в кости залит расплавленный свинец.

Я не помню, что делали мои руки, в памяти толькообрывки, я расстегивал «молнию», приподнимал платье, пальцы вздрагивали,обожженные прикосновением к ее чистому девственному телу. Волна неистового жаравсе нарастала, сладкая и мучительная боль, меня пронзило всего острой исладостной мукой, я застонал, захрипел, вспыхнул огонь, Вселенная взорвалась,брызнули во все стороны галактики, а невыразимо прекрасное ощущение первовзрывадлилось и длилось, я уже думал, что не вынесу этой сладкой пытки, очень нескоро начала ослабевать, тускнеть, я обнаружил, что стою на подгибающихся отизнеможения ногах на лестничной площадке, в моих руках самая прекрасная ичистая девушка всей Вселенной, я ее безумно люблю и безумно страшусь потерять.

Ее хрупкое тело вздрагивало в моих руках. Лица я не видел,подбородок упирается в мое плечо, но я слышал, как такая же дрожь пробегает ипо ее телу, постепенно затихая, затушевываясь, ослабевая.

– Что мы наделали… – услышал я быстрый шепот. –Что мы натворили…

– Вероника, – выдохнул я жарко. – Вероника…

– Уходи, – сказала она мне прямо в ухо. – Сейчасже уходи.

Я пытался удержать, но она выскользнула как серебристаярыбка, быстро одолела одиннадцать ступенек, щелкнул замок, я увидел, как наплощадку упал узкий и резкий, как сварочная дуга, луч света.

И снова мрак, но теперь во мне пылал такой огонь, что,даже очутись в открытом космосе, я согрел бы всю Вселенную.

Ворота начали распахиваться, когда я был еще за добрую сотнюметров. Я притормозил у будки, начал опускать стекло. Антон высунулся, егоруки замелькали, как крылья кулера:

– Не останавливайся!.. Срочно к шефу!

– Что-то случилось? – спросил я торопливо.

– Гони! – рявкнул Антон.

Я повел машину к главному входу. Руки мои дрожали, ворту стало сухо, а сердце колотилось, как у трусливого зайца. Что узнал шеф? Чтоя с Вероникой… или что-то еще открылось?

По дороге встретил Светлану Васильевну. Она пробежала отменя в пяти шагах, мне почудилось, что ее щеки блестят от слез, нос распух ипокраснел.

В коридоре меня подхватил под руку Сергей, бегомметнулся к двери, пронеслись через приемную, я успел увидеть испуганное лицоВероники.

В кабинете были Конон и Козаровский. Экран компасветился. Конон был багровым, глаза налились кровью, как у взбешенного быка, арука терзает ворот рубашки. Конону явно трудно дышать, ярость ему сдавила горлопочище петли.

– Зайди на сайт, – прохрипел он. – Быстро!.. Дабыстрее же, черепаха!

У меня гора начала сползать с плеч. Страх еще леденилвнутренности, но, когда на экране высветился форум Светланы Васильевны, я едване вскрикнул от облегчения. Чем, несомненно, спас свою шкуру.

На форуме после неспешных и подробных переговоров, кто какпокупает мебель в Sims’е, как ходит в гости и сам принимает гостей, крупнымшрифтом шел отборный мат. Грязный, дикий. Кто-то в самых непристойныхвыражениях объяснял, кто такая Светлана Васильевна, хозяйка сайта, и что он снею проделывает и как ее использует.

– Сейчас сотру, – сказал я торопливо. – Это всестирается… Давайте я покажу… нет, лучше поставлю простенькую прогу, чтобы высами легко удаляли все сообщения, которые не понравятся. Это называетсямодераторство…

– Это называется… – рявкнул он. И громко сказал,как это называется. Я в испуге оглянулся на дверь, по ту сторону Вероника,но, к счастью, кабинет размером чуть меньше футбольного поля, а дверь тамдвойная, со всеми возможными прослойками. – Что стереть, что стереть?..Я этих гадов!.. Я этих гадов…

Его трясло от ярости. Никто никогда не наносил емуоскорбления так явно, открыто и нагло. Причем прямо в его же доме. Он былуверен, что с такой вот суперзащитой, которую я ему обеспечил, ни одна муха непосмеет даже жужжать в радиусе километра от его усадьбы.

Козаровский сказал четко:

– Стереть – мало. Надо наказать виновных.

– Ну, – возразил я, – это не так просто…

Козаровский посмотрел мне прямо в глаза.

– Ты не понял? – спросил он с расстановкой. – Еслинужно стереть, то мы просто сотрем тех, кто это пишет.

– Это случается в Интернете, – сказал яторопливо, – к этому надо относиться…

Конон заорал:

– Я знаю, как к этому относиться!.. Там нагадили!..Я бы этих ублюдков растерзал собственными руками!..

Я вздохнул, сказал убеждающе:

– Это Интернет… Вы увидели только сладкое, но в нем, как иво всем, хватает всего-всего. Сперва, верно, им пользовались только умные люди,потом разные… теперь – все. В том числе и те, которые бьют стекла наостановках, вспарывают сиденья в салоне троллейбуса, пишут в подъезде на стенахэти же самые слова…

Конон был потрясен:

– В подъездах? Да хрен с ними, подъездами! А это…это ж Интернет!

– Интернет уже давно не храм, – ответил я. – Сюда ломанулисьвсе… А в человеке есть что-то пакостливое. Когда заходишь на чей-то сайт,а там не нравится, то так и подзуживает взять да и нагадить посреди этогочистого зала большую вонючую кучу. Или плюнуть в чересчур красивую хрустальнуювазу. Ну, то же самое, когда человечек Достоевского видит большой прекрасныйдворец из хрусталя. Вы ведь помните, что он делает?

– Нет, – ответил Сергей честно. – Мы Доценкочитаем, не Достоевского.

– Я догадываюсь, – ответил я. – ЧеловечекДостоевского не желает из грязного подвала переселяться в чистый дворец.А по ночам он подбирает грязные булыжники и швыряет во дворец!И ликует, когда слышит звон разбитых стекол…

Сергей прорычал:

– Я бы этого хмыря… Как, гришь, его кликуха?Достоевский?

Я подтвердил:

– Он самый. А еще он гомик. Это его люди гадят насайтах. Я ж говорю, что это есть у каждого, даже я, вот такой чистый изамечательный, когда захожу на чужой сайт, который мне не нравится… Ужеговорил? Но я – человек занятой, у меня интересная работа, а что делатьподростку, у которого ни увлечений, ни ума, ни воспитания? Да он шалеет отвозможностей гадить в Интернете!.. До этого мог только в своем подъезденацарапать слово из трех букв, да еще, может быть, в подъезде соседнего дома,где с местной шпаной курит травку. Зато в Интернете может обгадить стены вкрасивом доме в Марьине, потом перепрыгнуть в дом в районе Медведкова,расписать стены матом в доме на Тверской… Потом соображает, что в течение часаможет наследить не только в Москве, но и в Питере, Магадане, Ялте, Киеве… дачто там столицы уже очень не братских республик! Ведь можно оплевать окна ивитрины в США, Франции, Тайване!.. И все это, не выходя из-за стола, неотходя от компа! Какой простор для человека Достоевского!..