– Я?

– Ты, ты.

– Но я зачем?

Конон посмотрел на Козаровского, на меня, я понял, что этоидея Козаровского, но Конон сказал рассудительно:

– Для справедливости. Вдруг ошибочка вышла? А ты сразуувидишь.

– Да что увидит эта черепаха четырехглазая? – сказалАнтон.

Козаровский бросил резко:

– Разговорчики!..

Я с тоской посмотрел на Конона. Новички все такреагируют, потом привыкают. И Конон перестанет обращать внимание, как ужепривыкли к разукрашенным матом подъездам, мусору на улицах. Непотребство естьвезде, это только у него к Интернету отношение пока что восторженно-святое…

Впрочем, подумал я трезво, в доме Конона стены не расписаны.И мусора вокруг особняка нет. И трава подстрижена аккуратно.А Интернет для него не что-то и где-то, а его и прямо в его великолепномдоме.

Антон и Сергей уже приплясывали в нетерпении возле машины.Конон вышел злой, собранный, грудь раздалась. За ним шел Козаровский, но вид унего был хозяйский, словно и Конон всего лишь один из его солдат.

– Готовы? – сказал Козаровский. – А ты,баймер, чего стоишь? Марш в машину!

Меня хлестнуло незримым кнутом по лицу. Я поспешнозабрался в машину, как черепаха в скорлупу, но спина, плечи и даже руки горелиот ударов. Кончиками пальцев коснулся пылающей щеки, куда достал кончик кожанойплети, слышно, как вспухает багровый рубец, и тут только с головой накрылаволна стыда, что я, человек Интернета, вот так рабски и бездумно бросилсявыполнять приказ этого безмозглого насекомого.

За руль сел Иван, рядом – Козаровский, а меня легкоподвинул Антон. Машина без необходимости сорвалась от подъезда, как стрела, нона воротах Гриць среагировать не успел, пришлось резко по тормозам, но затоКонон с крыльца видит, что мы в самом деле торопимся наказать осквернителейчужих сайтов.

Лифт доставил на восьмой этаж, Козаровский сразу сказал:

– За мной.

Планировка домов такого типа довольно удобная для жильцов:длинный коридор от лифта в обе стороны, загибается под прямыми углами, а вконце каждого – по двери. За дверями снова коридор раздваивается. Одинведет, тоже дважды изгибаясь под прямыми углами, к двум квартирам, чьи дверистоят так близко одна к другой, что одновременно соседям в свои квартиры незайти и не выйти, другой коридор разве что на метр-другой короче.

Домовитые хозяева, которым как нож в сердце видетьнезасранные коридоры, да еще такие просторные и длинные, начинают вытаскивать искладывать под стенами ту дрянь, которую уже давно бы отнесли к мусорной куче.Постепенно коридор превращается в лабиринт, по которому не провести гостей, асами соседи, раньше нормально-приветливые друг к другу, начинают ревнивоследить, что этот гад захватит под свое говно больше места, чем мы под наше,надо и нам где-то пристроить что-то из своего еще. Хотя бы для того, чтобызастолбить вон то место для себя…

Иные, договорившись со своим ближайшим соседом, ставятдополнительные двери, отгородившись от тех соседей, что по коридору дальше.Дополнительная дверь позволяет вытаскивать и складывать теперь даже те вещи,которые не совсем для мусорки. Становится так тесно, что соседи начинаютненавидеть друг друга люто, беспощадно, а по ночам строят планы, как бы чтоэтому гаду поломать, но так, чтобы выглядело естественной поломкой.

Сергей напрягся, готовый выбить дверь, Козаровский кивнулАнтону. Антон меньше двух секунд поработал даже не отмычкой, а ключами, у этихдверей стандартный набор, замок щелкнул, и мы быстро вошли все четверо.В одну сторону коридор повел вольно, а с другой стороны отгораживала какраз такая дверь, хозяйская. Я стиснул зубы, сердце колотится, здесьпридется повозиться, дверь железная, с настоящими замками…

Антон ворчал, перебирал ключи. Я затаил дыхание, ибоодин замок щелкнул, слышно было, как провернулось дважды. Антон уже подбиралключи ко второму замку.

Сергей подмигнул мне, шепнул:

– Дверь в складчину!

– Понимаю, – шепнул я белыми губами.

Дверь все-таки хоть и не проклятого государства, но все-такиобщая, на двоих с соседом, а на общность у нас дают деньги только с кровьюсердца. Так что и железность такой двери может оказаться липовой.

Антон приоткрыл дверь, Козаровский пошел первым. Вещи стояти лежат не только под стенами, но и висят на стенах: мешки, ящики, грязнаядопотопная посуда на полках, пыльные банки, склянки, пустые бутылки свыщербленными краями, которые невозможно сдать, а выбросить жалко… или здесьвсе же для того, чтобы проклятому соседу не дать места…

Перед поворотом Козаровский сделал нам знак застыть, прислушался,затем быстро скользнул за угол. Секундой позже за ним метнулся Антон.Я деревянными ногами шагнул за ним. Открылся аппендикс коридора длиной втри-четыре метра.

Двери одна к одной под углом в девяносто градусов,Козаровский словно невзначай прислонился к одной спиной, закрыв глазок, а Антонделовито достал из мешка штуку, похожую на металлического жука размером скоробку телефона. Тонкие пластины вонзились в зазор между косяком и второйдверью. Я не поверил глазам, с какой скоростью начала увеличиваться щель.Антон быстро-быстро качал небольшой ручкой. В тишине послышался легкийтреск.

Я с дрожью видел, как эта чудовищная машинка попростуотжимает дверь с такой силой, что сдвинулись бетонные блоки. Щель расширяется,расширяется, хорошо видны два блестящих широких металлических штыря шириной сосникерсы. Бычья шея Антона побагровела, со лба сорвались капли пота.

– Есть!

Все мы разом, даже я, достали из карманов и напялили вязаныешапочки с прорезями для глаз. Козаровский и Сергей скользнули вовнутрь, какужи. Я кое-как вдвинулся следом, закрыл дверь и прислонился к ней спиной,будто за мной гонятся. Ноги мои превратились в ватные. Меня трясло так, чтостучали даже ребра, а перед глазами стоял розовый туман.

Донесся довольный голос Сергея:

– Комп на столе!.. И модем есть!..

Козаровский крикнул резко:

– Он здесь!

Я заторопился через прихожую. Из комнаты Козаровскийтащил сонного паренька. На вид ему было лет четырнадцать, но это были нынешниечетырнадцать, когда, по допотопным законам, не учитывающим акселерацию, этичетырнадцатилетние приравнены к детишкам в песочнице, что не отвечают еще передзаконом, но зато насилуют школьных учительниц и с легкостью дадут в мордувзрослому дяде.

Из другой комнаты вышел Сергей. Кивнул довольно:

– Родителей нет. Наверное, работают на этого… весельчака.

Козаровский подтащил парня к компу. Я смотрел в белоеот ужаса лицо. Козаровский спросил резко: