2 августа.

Четверг. В 1-м часу приехал Пиштеллак с женой. После обеда на их машине поехали в Марианские Лазни, 49 верст отсюда. Торопливо плывущая пелена туч. Дожди. Но хорошо, радостно и легко. В Марианских Лазнях побывали в гостинице, где 10 лет назад жили с Л. две недели. Обошли забытые, но как родные, местечки: колоннаду с магазинами в крытой галерее, с играющим на эстраде (тогда пустовавшей) оркестром, тенистый парк, нарядные улочки. Зашли в протестантскую церковь. В пустом храме звучит орган. Полумрак. Старые витражи окон, аркады балкона, образ Христа, возносящегося в алтаре. Потом посидели в ресторане за кофе. Домой ехали — уже темнело. Сумрачные горы. Порывистый, качающий деревья ветер. Первые огоньки в редких селениях. Огонек костра у реки. Получилось все — как прощальная встреча с чешской, ласковой землей; ведь уже на днях уедем домой, и весь долгий, казавшийся непреодолимым, последний отрезок жизни — уйдет в Прошлое… <…>

4 августа.

Суббота. Дождь. Один «на воду». <…> Дома — читаю Толстого. <…> Потом немного на балконе. Ясный вечер. Над аэропортом напротив кружат самолеты. Реют ласточки. Перед «вечерней водой» заходили с Л. в костел. Пробыли всю службу. Орган. Опять пение вслед за ним молящихся. Звоны в тишине. Светлый, белый с золотом алтарь; такие же фигуры на нем: парящие, склоненные ангелы. Много света, светлая праздничность. Но в центре, не сразу замечаемый, темнеет почти черный образ распятия, с проступающими из мрака отдельными ликами и зеленовато-белым, скелетоподобным, растянутым, с резко очерченными мышцами провалившегося живота, телом распятого Христа. Напоминание: лишь через Это… Только через Него…

Вечером у нас Нинка. При ней уютничаю: моюсь, раздеваюсь, лечу свои «раны», к великому ее возмущению. Рано легли. Даже грохот бильярда снизу не помешал: заснули.

5 августа.

Воскресенье. Во время завтрака появление Пиштеллаков. С ними — в Пльзень. <…> Пустынные воскресные улицы города; фрески на фронтонах домов работы Н. Алеша; монастырь Святой Марии. За решеткой в сумраке группа фигур: Христос, молящий о чаше, на скале ангел, протягивающий ему чашу, спящие «от печали» Иоанн, Петр и Павел; в полутьме все они — как живые, в рост человека, настоящие и одновременно «кукольные» и — потрясающие; слева — распятый на кресте разбойник с судорогой смерти в сведенных руках и всем теле. Тяжелый, барочный, в темной позолоте иконостас. Напротив — нависающий трубами корабль органа. Молящаяся на коленях вся в черном маленькая седая старушка. Прислонившаяся к ней, трогающая пальчиками одеяние Мадонны, светловолосая внучка в длинных светлых чулочках. Каменные погребальные плиты по стенам. Стертые надписи на них.

Потом — на площади. Большой костел Святого Бартоломея. Узкие, неяркие витражи длинных, во всю стену окон, сумрак вознесенных сводов напомнил Кельнский собор. Но здесь мрачнее, скованнее, теснее. Темные лики, Распятия. Темный иконостас, ярусы готических шатров, под каждым — фигуры святых, увенчанных коронами. В центре — небольшая фигура Богоматери (XIV век), высеченная из целого камня. Тоже с короной на голове. Слева у алтаря — ризница, пахнущая воском и еще чем-то сладковатым; справа — маленький придел с иконостасом (работы 1900 года): в золоте модернизированного орнамента, с тремя фигурами (резными, из дерева) больше человеческого роста. В центре — Мадонна, свободно сидящая с младенцем у ног, справа коленопреклоненный рыцарь, слева высокий старик в мантии, бритый, с полуопущенными веками. Поражает совершенство работы и бросающееся в глаза игнорирование всякой условности; все до предела натуралистично. Кстати, сегодня вообще мне бросилась в глаза эта, почти нарочитая телесность, натуралистичность всех фигур в католическом храме, образов и распятий… А также повсюду подчеркнутая коронованность, увенчанность святых, апостолов и Мадонны земными регалиями земных царей. «Величие» — для малых сих (?)

Около костела на площади голуби. Колясочка. В ней протягивающий ручки к голубям белокурый ребенок. Мать бросает голубям крошки. Голуби толпятся, взлетают; скрип их крыльев в воздухе. <…> Перед тем как осмотреть костелы, обедали в гостинице. Философствовал, чистый душою, Борис о «текущих» своих бедах. В 4 часа выехали домой. Дождь. Потом рассеялись тучи. На мокрых колеях почерневшего асфальта — блеск вечернего солнца. Массовое цветение дикой рябинки, закраснелись гроздья рябины, краснеют на вырубках поляны: много цветущего иван-чая: началась Осень.

Дома, хоть и устали, все же сходили «на воду». Нежданная встреча с чешским органистом, гастролировавшим в истекшем сезоне в Ленинграде. После ужина опять у нас Нина, и опять рано легли.

6 августа.

Понедельник. В 5 часов пошли в церковь. Проститься. Посидели в уголке. Аналой с цветами. Появлялся на минуту батюшка в дверях. Веревочка возле амвона. Темное дерево иконостаса. Молчащие, недвижные хоругви. Ясные лики Христа, Божией Матери. У врат никого. По две свечи на каждом подсвечнике. Потушены: нет службы. Тишина. Светлая, утешающая. Полнится и душа через край светлой влагой.

Когда уходили — провожающий взор Божией Матери. С иконостаса персты благословляющие — Николая Чудотворца. На скамеечке у церкви. Сиверская… <…> Потом немного в горы над церковью. Прохлада вечернего леса. Пятна солнца.

Вечером у нас Казанцева.

7 августа.

Вторник. Солнечная погода двух последних дней не удержалась. Сегодня опять серо и туманно, тихо. Проспал. Бегом «на воду». После завтрака начали укладываться. После обеда пришли письма: от мамы, Н. Черкасовой от Коли из Крыма.

Л. пошла за кастрюльками, я дома, заканчиваю «Хмурое утро». Перед вечерним «водопоем» немного прошелся по склонам промеж тесных домиков, по улочкам, со стороны обрывов огороженных решетками, по зеленым терраскам, соединенным узенькими каменными лестницами. Вышел к костелу. Потом тихонько, тихонько — домой. Кружится немного голова. Мысли об оставшихся силах и предстоящих: необходимости и возможности… О «нотатках». Немного посидел на Каштановой площадке у «Империала». NB: Червь вопроса о Правоте. Нет: трагедия налицо. Она не в отсутствии уровня жизни, а в полувековом уничтожении Представлений об уровне. Именно это будет решающим фактором истории ближайших лет… Вечером — на фильме «Двойник». Очень хорошо.

8 августа.

Среда. Утром предотъездные дела: сдал книги в библиотеку, прощание с докторами, с Маричкой. <…> Я — у письменного стола, записал последние дни. Сегодня солнечно, тепло, плывут облачка.

Л. — на процедуры. Я — немного в комнате у Нины. (Рассказ ей о Мариинке.) <…> На балконе. День клонится к вечеру. Озаренные горы, голубое небо, шелест листвы. Белые бабочки, как лепестки, трепещут высоко в теплом воздухе. Написал письма: Копецкому, Гришину, Марте. Опять на балкон. Тихое веяние ветерка. Дрема. Щебетание проносящихся ласточек. В дреме — сладостные образы