я успею основательно наследить. А это будет означать, что я неплохо продвинулся в осуществлении планов. К тому же они там, на равнине, слишком медлительны. Пока сообразят, что к чему...

Иму хмыкнул, потом вздохнул. Поморщился недовольно.

— Ты беспокоишься не о том, что я привлеку внимание, — проницательно заметил Амади.

Иму лишь пожал плечами. Глядел он теперь невидяще в стенку шатра.

Накато слышала лишь обрывок предыдущего их разговора, пару дней назад. Ей тогда пришлось уйти — звала Рамла. И она уловила лишь несколько фраз.

Существование Иму поддерживали кристаллы. Один украла для него Накато — еще давно. Второй он сам достал из тайника Амади, вскрытый в отсутствие хозяина. Иссякнет их сила — и Иму станет тем, кем был уже несколько лет: призраком, бесплотным духом. Неприкаянной душой умершего колдуна. Вот только душа эта развеется прахом в потустороннем мире куда быстрее, чем хочет сам Иму. И произойдет это помимо его воли. После воздействия кристаллов его воли не хватит, чтобы удержать собственную душу, потерявшую телесную оболочку.

Иму теперь зависел от кристаллов. Они необходимы были ему чтобы существовать. Вообще существовать — быть призраком он отныне не сможет.

И он тревожился, что Амади не сумеет достать новые кристаллы. Что привлечет внимание недругов раньше, чем это произойдет. И тогда ему, Иму, конец. Потому что сам он не в силах добыть для себя кристаллы. Не хватает ума или сил.

— Башня, — уронил он после долгого молчания. — Времени прошло немало, только Энистан еще не восстановил ее.

— О, а я все ждал — когда ж ты заговоришь об этом, — рассмеялся Амади. — Это ведь так очевидно, верно? Отправиться к башне, пока она разрушена. Пока ее обитатели растеряны и уязвимы. Ведь когда они все восстановят, пробраться туда будет куда как сложнее!

— Можешь не продолжать: есть какие-то препятствия, которых я не вижу, — проворчал Иму.

— Ты же сам сказал: они не поймут, кто я есть, пока не приметят знакомую манеру действий. А они приметят, если я там появлюсь!

Иму, нахохлившись, покивал.

— Клятые кристаллы, — глухо проговорил он. — Они, кажется, дают такую силу... такие возможности. Но отнимают, — запнулся, не договорив.

— Нет под небом истинного совершенства, — пожал легкомысленно плечами Амади. — Что-то приобретаешь. И неизбежно при этом что-то теряешь. Так устроен мир. И это дает причины думать, что даже из самой глубокой ямы можно дойти до вершины. Если приложить достаточно усилий. Можно и сорваться с обрыва, само собой, — он усмехнулся. — Без риска нет выигрыша! Ты опасаешься, что мы не успеем заполучить очередной кристалл до того, как он понадобится тебе. Но времени достаточно. А ты всегда можешь отправиться на равнину. К той же самой башне Ошакати, — со смешком прибавил он.

— К башне Ошакати! — каркнул Иму, сверкнул гневным взглядом. Поднялся. — Пойду я. Мне пора, — не дожидаясь ответа, растворился в воздухе.

— Ты сам решил сделаться зависимым от кристаллов, друг, — тихо проговорил Амади. — Он ведь сам хотел этого? — проницательно взглянул на Накато.

Та беспомощно пожала плечами. То, о чем они сейчас говорили, вообще оказалось для нее новостью.

— Я, — она запнулась. — Он стал приходить по ночам во снах. Душить меня...

— Видно, почуял, что скоро и так развеется прахом по потустороннему миру, — проговорил колдун. — Умерший маг теряет свой дар. И ему становится трудно удержать самого себя целостным. Иму вцепился в средство продлить свое существование хоть как-то. И неважно, что будет за цена.

— Безумец Чима, — тихо проговорила девушка. — Сколько он был мертв?..

— Ха! — кажется, Амади понял ее без объяснений. — Чима — безумец, этим все сказано. Кто знает, почему его неприкаянный дух не развеялся? Какой бы ни была причина — Иму это не поможет. Не помогло бы, — поправился он. — Считается, что сильные чувства позволяют задержаться неприкаянной душе подольше в потустороннем мире. Но бывает ведь иначе: слишком сильные чувства заставляют неприкаянную душу слишком сильно волноваться. И это волнение развеивает ее.

Повисло молчание. Амади сидел на ложе, уставившись невидяще перед собой. Накато глядела в пламя жаровни, не заслоняемое больше полупрозрачным силуэтом Иму.

— Иму не ждал своей смерти, — медленно заговорил колдун после долгого молчания. — Он наверняка злился.

— А ты? — чуть слышно спросила девушка.

— Ты пыталась спасти мне жизнь, — он покачал головой. — Вероятно, был другой способ. Но ты сделала то, что сделала. То, что смогла.

Накато раскрыла рот, но не смогла выдавить ни слова. Она до сих пор помнила, каким был колдун после гибели друга! И она не могла решиться, напомнить об этом.

— Тебе пора, — голос его прозвучал резко. — Ступай к Рамле!

— Гонишь меня? — проговорила она.

— Рамла потеряет тебя. Будет злиться. А в ближайшие декады тебе ее лучше не злить.

Ну да, конечно. Само собой, он прав.

Хоть, может, Рамла и не хватилась бы ее до утра. Она ведь сама последние разы гнала ее к шаману! Напротив — может и спросить, почему так скоро вернулась. Подумает, что служанка не угодила шаману.

Но не спорить ведь с колдуном. Она ощущала, что сейчас делать этого не стоит.

Накато поднялась. Снаружи бушевала снежная буря. Зима — до тепла далеко. Так далеко, что, кажется, оно никогда и не придет. Она накинула толстое стеганое покрывало на плечи, завернулась в него и выскользнула наружу. Ледяной колючий ветер обрушился на нее. Даже здесь, среди шатров в защищенной пологими холмами низине, он бушевал, так и норовя сбить с ног.

Накато побрела сквозь снежную завесу к шатру ведуньи.

*** ***

Шхарт спала.

Рядом с ложем валялись сорванные второпях украшения. Второй служанки не было — вышла куда-то. Накато, повинуясь безотчетному порыву, выбрала несколько ниток жемчуга. Эти — из любимых украшений Рамлы. Хотела, прихватив их, выскользнуть из шатра — но передумала. И, свернув плотно, запихнула в прореху одной из подушек. Запрятала как следует среди перьев, достала швейные принадлежности и принялась чинить подушку. Когда Рамла проснется, та окажется целой. А жемчуг она не найдет.

Девушка слегка улыбнулась. Конечно, ведунья будет в бешенстве. Снова станет вопить и даже может поколотить ее. Только бесполезно. Она уже однажды украла так же собственный браслет. И с жемчугом ей все сойдет с