я? Быть может, во мне ты увидишь признаки ведьмы-хиу? — и пристально вгляделся в лицо ведуньи.

Та с вызовом уставилась на него в ответ. Но долго его взгляда не выдержала — смутилась. Опустила голову.

— Рамла? — окликнул встревоженный Фарадж.

— Рамла — ведунья, — заметил Амади. — Дар не одну декаду сопутствует ей. И она привыкла верить ему. Свыклась с ним — сколько пришлось перенести из-за него! Верно? — он сочувственно поглядел на шхарт.

Та кивнула, недоверчиво глядя на него.

По-прежнему не верит, что это — шаман? Или недоумевает его поведению? Накато попыталась вспомнить, как вели себя Таонга и Бомани с ней. Таонга даже не глядел в сторону Рамлы. Бомани обращался с ней мягче. Но и его она пыталась задобрить. Не выдал ли себя Амади? И как поступит Фарадж, если Рамла сумеет убедить его в своей правоте...

— Ты всегда презирал меня, — глухо проговорила шхарт, глядя в землю. — Но мой дар — не выдумка! — она гордо вскинула голову, снова взглянула с вызовом. — Я явственно помню, как мне сказали — моя служанка одержима ведьмой-хиу. Ведьма вероломно напала на шамана. Быть может, ты и правда — ведьма-хиу?! — выкрикнула она, вскинув руку и указав вытянутым, дрожащим от напряжения пальцем на шамана.

Амади недоуменно уставился на нее.

Фарадж подобрался. Настороженно переводил взгляд с Рамлы на шамана. Накато ощущала, что и ее он не выпускает из виду, поглядываем краем глаза.

Сама она застыла, сидя на полу на коленях. Таращилась на ведунью и шамана широко распахнутыми глазами. Вроде как в испуге от неожиданного спора между своими господами.

— Я все-таки — ведьма-хиу? — с легким изумлением переспросил Амади. — О шхарт, — он склонил голову. — Твоя воля. Если вождь прикажет — можешь провести ритуал изгнания из меня духа ведьмы.

Ого! Готов подвергнуть себя ритуалу... хотя над нею он проводил такой же ритуал — не иначе, чтоб создать видимость. На деле-то она не была одержима. Как и он.

То-то удивились бы ведьмы-хиу, узнав, в чем их обвиняют! А ведь Амади, помнится, говорил с Фараджем о том, чтоб идти к ним за разъяснениями.

— Рамла? — окликнул растерянную ведунью Фарадж.

— Нет, — та мгновенно растеряла запал. Прикрыла ладонями лицо, замотала головой. — Нет, я не готова. Нет, если ты готов подвергнуть себя ритуалу — значит, ты и есть ты, — прибавила, обращаясь к Амади. — Будь ты одержим — ни за что не сказал бы такого. Я ошиблась, поддалась чувствам, — опустила голову.

И чего она так стушевалась? Словно ей самой предложили подвергнуться ритуалу!

— Что ж. Я не сомневался в своем верном соратнике, — Фарадж кивнул. — Я давно знаю Бомани, и вижу, что он не одержим!

Колдун на это лишь скупо усмехнулся, слегка склонил голову.

Накато глядела, присматриваясь к поведению. Шаману не подобало пресмыкаться перед вождем. Но и обращаться фамильярно колдун себе не позволял — видимо, опасался вызвать гнев. И подозрения.

— Прости нас, Рамла, — обратился Фарадж к ведунье. — Мы пойдем, а ты отдыхай.

Накато перевела дух, когда двое мужчин покинули шатер. Ох, и зла сейчас, должно быть, Рамла! После того, как Амади усомнился вслух в правдивости ее видений. И посрамил ее... даже представлять не хотелось, что сейчас начнется.

— Бомани не говорил, что хочет увидеть тебя нынче вечером в своем шатре, — тихо проговорила Рамла, обращаясь к Накато. — Но он должен был привыкнуть к тебе. Ты сегодня все же сходи к нему. Слышишь?

— Как прикажешь, госпожа, — с легким удивлением отозвалась Накато.

— Фараджу сейчас не до меня, — прошептала ведунья, опустилась на ложе. — У него много забот... Послушай. Ты иди, приведи до вечера себя в порядок. Обо мне есть, кому позаботиться, — она кивнула на вторую служанку. Тебе помыться стоит.

Не спорить ведь с ведуньей?

— Как скажешь, госпожа, — Накато поклонилась и заторопилась из шатра, пока та не передумала или не вышла из себя за медлительность.

Вторая служанка проводила ее не то насмешливым, не то завистливым взглядом.

*** ***

— Чего трясешься? Госпожа спит! Ее утомили последние дни. Да где тебе знать!

— Я ведь не виновата, — проговорила Накато.

— Ну да, как же! Что-то больно часто беспокойные духи выбирают тебя, чтоб взять над тобою власть. Не успел шаман тебя толком очистить — как ты снова одержима!

— Я сама не знаю, почему так, — она изобразила понурый вид. — Я и сама устала от этого...

— Пф! Устала она, — передразнила вторая служанка. — Значит, снова пойдешь нынче к шаману?

— Госпожа приказала...

— Приказала, — та сморщила нос. — Можно подумать, ты сама против! Уж меня-то твоя пресная рожа не обманет, а? — и хитро улыбнулась. — Скажи! Каков шаман?

Накато заморгала в недоумении. Опять она! Снова начнет выспрашивать по множеству раз одно и то же, пытаясь доковыряться... до чего? Понять бы! И не ссориться ведь с ней — она мстительна. А еще она может быть полезна впредь. Так что отвечать придется как следует.

— Ну, — протянула Накато, судорожно пытаясь сообразить — что ж хочет услышать неуемная девица. — Ну, он, — и смолкла.

Как говорить вслух о таком? И что она все-таки хочет слышать?!

— Да ты чего, как скромница? — захохотала вдруг та. — Что, слова забыла? Скажи хоть, хорошо в шатре у шамана?

— Ну, тепло, — вырвалось прежде, чем успела подумать. — И подушки мягкие, — прибавила, поняв, что глупее ее ответ уже не станет.

— Что, неужели правда все равно? — изумилась девица.

— Ну, госпожа мне приказала, — повторила Накато. — А я выполняю приказ...

— А, ну-ну. То-то ты Бомани вроде как уже наскучила, — девица покачала головой. — Рыба ты снулая, а не женщина с горячей кровью! — и махнула рукой. — Ну, а с духами как? — тут же сменила тему. — Каково оно, когда становишься одержимой? — и снова уставилась с жадным любопытством.

Боги и духи! А она обрадовалась было, что несносная девица бросила затею выпытать у нее невесть что. Оказывается, нет — просто решила выпытывать теперь другое. Про духов и одержимость. А может, это она так по приказу Фараджа или Рамлы старается? —