озарило вдруг. А про шамана сперва спросила, чтоб с толку сбить, смутить и запутать.

— Духи, оно, — Накато запнулась, не зная, как сказать. — Муторно, — решила наконец не выдумывать. — Глаза открываешь — и не понимаешь: кто ты, где ты, почему все? И все тело болит, и тошно...

А каково было бы, будь она прежней — такой, как до встречи с Амади? Обычной девчонкой кочевницей. Бесправной рабыней.

Наверное, сошла бы с ума. Сделалась бы такой, какая она сейчас — молчаливой, ходящей с вечно опущенной головой. Накато с трудом подавила усмешку.

— Скажи, почему ты все время так странно расспрашиваешь? — не удержалась она. — Так... настойчиво, подробно? Так, — она замолчала, силясь подобрать слова, которые не показались бы странными и слишком сложными для рабыни в степном кочевье. — Ну, когда вроде бы я все уже сказала — а ты как будто хочешь услышать что-то еще.

Та некоторое время глядела на нее, словно увидела червяка у себя в куске мяса.

— Я порой завидую тебе, — выговорила она наконец. — Ты родилась в горах, но очутилась здесь, в степи. Побывала в нескольких кочевьях, пережила столько всего! И очутилась в шатре шхарт, на чистой работе. Я же, — запнулась на миг. — У меня, как и у многих в этом кочевье, каждый день одно и то же. День за днем. Декада за декадой, год за годом. Ничего не меняется!

— Ты сейчас тоже в шатре, на чистой работе. Рядом с шхарт.

— Ах, ничего ты не понимаешь! — в сердцах всплеснула руками девица. — Иди уже, куда там тебя шхарт послала!

— Она послала меня мыться, — вздохнула Накато.

Пожала плечами и послушно поплелась прочь. Хвала богам, эта пытка вопросами закончилась. О чем девица пыталась ей поведать — что ей наскучило однообразие? Хочется увидеть новые земли и лица?

Накато вспомнила, какой восторг некогда вызвали у нее новые места. Как изумлялась, увидев города после долгого путешествия через горы.

Может, рассказать этой девице о горах? Как-нибудь невзначай. Интересно, удастся ее задобрить таким образом?

Никто не мешает попытаться. А еще ей, вроде, тот пастушонок нравился — который тогда обнаружил первым учеников шаманов, прирезавших друг друга. Как его там звали? Не так важно. Сейчас нужно вымыться и причесаться, чтобы Рамла не злилась. А вечером она сможет отдохнуть в шатре у Амади. Она-то знает, что это ее мастер, а не шаман! Вечер будет спокойным.

Мысль взбодрила и развеселила. Так что даже мытье в холодной воде не показалось слишком противным.

Глава 38

— На равнине с пустыми руками делать нечего, — тяжело уронил Амади. — Я попытался. И к чему это привело? — он криво усмехнулся. — Два года! Два года шакалу под хвост.

— Можно подумать, для тебя эти два года имели значение, — фыркнул Иму.

— Не имели, — Амади пожал плечами. — А может, и имели. Смотря, как глядеть на это.

— Вечно это твое — смотря, как глядеть! Да как ни гляди.

— Ты неправ. Да, двумя годами раньше или двумя годами позже я возьмусь за осуществление своих планов — не суть важно. Но я прохлопал эти два года. Был нигде, запертый в безвременье. Опять же: окажись мы здесь на два года раньше — все было бы куда проще.

— И на кой тебе эти два года? Считаешь, они что-нибудь решили бы?

— Решили бы, поверь. Оглянись вокруг! Мы сидим и ничего не можем сделать. Я в своих расчетах не учел извержения вулкана на севере, — с грустью говорил Амади. — Никто бы не мог такого предвидеть! Соленые озера сделались кислыми до самых своих южных берегов. И теперь несколько лет не будет ни червей, ни желтой краски, ни цвета червей, — он тяжко вздохнул. — Все начинать заново! С гор, от Тафари, приходят сведения, что торговцы прекратили возить кристаллы.

— Значит, все сворачиваем? — каркнул Иму.

Второй колдун сидел практически возле самой жаровни, и Накато видела, как пламя просвечивает слабо сквозь его тело. Еще не человек, но уже и не бесплотный призрак. Он застрял между миром явленным и миром потусторонним. Каково-то ему существовать в таком виде?

Впрочем, Иму не выглядел особенно недовольным или страдающим. Он живо обсуждал с бывшим другом ситуацию и дальнейшие планы.

— Ну нет, — протянул Амади. — Зря я, что ли, столько времени и сил потратил на то, чтобы раскинуть сети по степи и горам? Влезть в сердце одного из самых могущественных кочевий? И что — все жертвы напрасны?

— Ты раскинул сети, а рыба ушла, — Иму хрипло рассмеялся.

— Рыба уходит и приходит, — рассудительно отозвался Амади. — Бегать за ней с сетями — пустая суета. Наша рыба придет, друг. И тогда ты обретешь новое воплощение в этом мире. А я осуществлю свои планы.

— Планы — туманные, как болота Хвоста, — ехидно ухмыльнулся Иму.

Амади на это лишь пожал плечами. Накато задумчиво глядела на него. Действительно не обиделся и не разозлился на едкое замечание? Или ему безразлично.

— Ты же сам говоришь — два года потеряны. Сколько ты еще намерен потерять?

— Не потерять, а выждать. И ты сам перед тем сказал — что за разница, сколько времени потребует осуществление моих планов? Я сделаю все, что задумал.

— И никто тебя не остановит, — ехидно протянул Иму.

— А кто может это сделать? Сейчас потеря времени нам даже на руку. Энистан сидит в своей башне, пытаясь восстановить ее. Его соглядатаи рыщут по Желтому югу, пытаясь отыскать меня в одном из городов. Заглянуть в степь им не придет в голову. А и придет — степи куда больше земель Желтого юга! Где нас станут здесь искать? Тем более, — Амади вдруг едко рассмеялся, — они даже не знают, кого им теперь следует искать! У меня новое тело, и никто об этом не знает. И новое лицо, незнакомое моим бывшим знакомым...

— Как только они заметят знакомую манеру действий, они сообразят, что к чему.

Глумливая гримаса выглядела странно на высокомерном лице Бомани. Для изгнанного из собственного тела шамана такое выражение лица точно не было привычным.

— Они забудут обо мне за те годы, что пройдут, — усмехнулся Амади. — И вспомнят, когда