его приказу, «в будущем ни одному еврею ни под каким предлогом не будет позволено проживать ни в селах, ни в долине Праховы»[1173]. Ион Антонеску попросту не мог видеть разрушения всех своих «достижений» в столь дорогом его сердцу деле «очищения» страны от «чужаков».

Глава 16

«Добровольный» обмен населением с болгарией

В то время как Румыния «очищалась» от евреев и ромов уже описанным образом, правительство планировало провести обмен других национальных меньшинств с соседними странами. В 1942–1943 гг. оно было близко к осуществлению такого обмена с Болгарией. Хотя в конечном итоге этому плану суждено было сбыться лишь в весьма незначительной мере, он заслуживает более подробного анализа, ибо в его ходе вышли на первый план те препятствия, которые стояли на пути подобных затей не только в этом, но и во многих других, если не во всех случаях.

Напомним, что подписанный 7 сентября 1940 г. Крайовский договор по обмену населением предусматривал, помимо обязательного обмена между южной и северной Добруджей, возможность осуществления по взаимному согласию сторон добровольного обмена населением, проживавшим на остальной части их территорий, в течение года после подписания договора[1174]. Летом 1941 г. румынские власти проявили интерес к проведению подобного обмена и провели предварительную подготовку к нему. В начале июня 1941 г. румынский сопредседатель Смешанной румынско-болгарской комиссии генерал Х. Григореску направил запрос в Генеральный инспекторат жандармерии с предложением установить действительную численность этнических болгар, проживающих в сельской местности вблизи от Бухареста. Х. Григореску объяснял, что подобная перепись понадобится в случае возможного обмена населением с Болгарией и ввиду того, что «[этнические] болгары обычно не хотят покидать нашу страну и прибегают с этой целью к различным средствам, чтобы уклониться от установления их этнического происхождения». Х. Григореску подчеркнул, что этим вопросом интересуется лично Ион Антонеску и что перепись должна была быть проведена как можно скорее и тщательнее.

Но когда К. Василиу сообщил результаты проведенной жандармами переписи, Х. Григореску был разочарован. В новом письме к К. Василиу от 28 июня он выразил мнение, что перепись была проведена небрежно и вследствие этого многие этнические болгары не учтены. Х. Григореску, например, считал, что почти все жители села Кяжна, общим числом около одной тысячи семейств, были по происхождению этническими болгарами, но в полученных от жандармерии списках в данном селе были зарегистрированы лишь девять этнических болгар. Он потребовал провести новую перепись и настаивал на том, чтобы все регистрируемые лица были разделены на три категории: лица, нежелательные с точки зрения государственной безопасности, лица несомненно болгарского происхождения и лица «сомнительного этнического происхождения и требующие дальнейших расследований». Генерал К. Василиу с этим предложением согласился и приказал провести новую перепись. Согласно новому докладу, представленному жандармским легионом в начале июля, из 4354 жителей Кяжны 1090 человек были идентифицированы как этнические болгары, предки которых были расселены там за 500 лет до этого женой одного из ворников (ворник – боярский чин при княжеском дворе в средневековых Валахии и Молдове. – Прим. пер.), от имени которой село получило свое название. За прошедшие с момента переселения 500 лет потомки этих болгар ассимилировались до такой степени, что на время проведения переписи почти никто «не знал болгарского языка, за исключением незначительной части стариков, да и те лишь в малой степени». Доклад включал новые списки, «из которых 9 несомненно являлись болгарами, а в отношении остальных [еще] предстояло принять решение». Ни одно из этих лиц не хотело покидать страну. Подобная же ситуация наблюдалась и в селе Кондураке, в котором проживало 452 семьи, главы которых были зарегистрированы как этнические болгары. Так как они не желали покидать страну и были напуганы слухами о предстоящей депортации, то попытались получить свидетельства о своем румынском этническом происхождении, в чем их поддержал примар села, полковник запаса Зота[1175].

Как видно из этой абсурдной переписки, румынские центральные власти действовали исходя из убеждения, что болгарские власти будут оказывать давление на своих граждан румынского происхождения, чтобы заставить их сделать «выбор» в пользу «добровольной эмиграции»[1176]. Согласно статье 1 договора об обмене населением, Румыния не имела права просто отклонить заявления об иммиграции этнических румын из Болгарии, но могла «эвакуировать» равное число этнических болгар со своей территории, чтобы освободить места для расселения «добровольных иммигрантов» из Болгарии. Вот почему власти считали необходимым заблаговременно подготовить списки возможных кандидатов на «эвакуацию» из Румынии. При составлении этих списков политические соображения и приписанная «этничность» были гораздо важнее, чем самоидентификация кандидатов, не говоря уже об их предпочтении остаться в стране или эмигрировать. Ясно, что при таких методах «добровольность» обмена превращалась в простую фикцию. Однако в 1941 г. никакого обмена с Болгарией не произошло. Болгары, несмотря на оказываемое на них со стороны румын давление, отказались от его проведения.

В 1942 г., однако, их позиция изменилась, и они предложили возобновить переговоры. Начиная с июля 1942 г. болгарские дипломаты посещали общины этнических болгар на юге Бессарабии и пытались убедить их подать заявления с просьбой позволить им репатриироваться в Болгарию. Согласно докладам румынской полиции из этого региона, некоторые этнические болгары приступили к распродаже своего имущества, готовясь к «эвакуации», другие же отчаянно пытались избежать возможной депортации, меняя фамилии на более созвучные румынским и выправляя себе у местных властей свидетельства о «правильной» этничности[1177].

Михай Антонеску, курировавший данный вопрос в своем двойном качестве министра иностранных дел и вице-председателя Совета министров, первоначально склонялся к согласию с болгарами. Но, собрав 26 июля 1942 г. представителей различных ведомств для рассмотрения этого вопроса, он, к своему удивлению, обнаружил, что большинство из них выступало против этой идеи. Для этих чиновников тот простой факт, что болгары выступили за возобновление переговоров об обмене, был доказательством того, что такой обмен противоречил интересам Румынии. В мире игры с нулевой суммой, как его представляли себе эти публичные функционеры, никакое изменение status quo не могло оказаться выгодным одновременно и Болгарии, и Румынии.

По мнению критиков идеи такого обмена, он неизбежно принес бы болгарам существенные выгоды. Критики напомнили, что Болгария в качестве союзника Германии оккупировала югославскую Македонию и западную часть греческой Фракии[1178]. Этнические болгары из Румынии, утверждали они, были бы размещены в этих регионах, укрепляя, таким образом, претензии Болгарии на соответствующие территории на послевоенных мирных переговорах. (Этот аргумент Михай Антонеску отверг, утверждая, что Крайовский договор не распространялся на эти территории и что намечавшийся договор о новом обмене содержал бы аналогичные ограничения.) Более того, критики считали, что на