Остальные полуфеи висели надо мной в воздухе цветным ветром,медленно перемещаясь. Ротики измазаны кровью, ручки красные от крови Галена.Нисевин гладила мне руку своими ручками, ножками, в ладонь мне вдавилось ееколенце.

Она подняла голову и вздохнула.

– Я полна плоти и крови твоего любовника, больше мне неудержать. – Она села мне на ладонь, положив голову на палец. –Когда-нибудь в другой раз я дорого бы дала за более долгий поцелуй, принцессаМередит. В тебе вкус высокой магии – и секса.

Она встала и медленно взлетела с ладони неспешными взмахамикрыльев. Потом повисла у меня перед лицом, просто глядя на меня, будто видячто-то, чего не видела я, или пытаясь найти что-то, чего там не было. Наконецона кивнула и сказала:

– Увидимся с тобой на пиру, принцесса.

С этими словами она взмыла высоко в воздух, и ее подданныеметнулись за ней разноцветным шлейфом. Сами по себе растворились массивные дверив другом конце комнаты, и когда яркое облако исчезло за ними, так же сами посебе закрылись.

Тихий звук привлек мое внимание. Гален сидел, прислонившиськ дальней стене; штаны его были уже надеты, но не застегнуты. Рис кропил мелкиеукусы из бутылки с прозрачной жидкостью, пока голый торс Галена не заблестел насвету.

Он поднял глаза на меня:

– Это правда – о снятии целибата?

– Правда, – ответила я, присаживаясь около него.

Он улыбнулся, но глаза его при этом наполнились болью.

– Сегодня от меня тебе мало будет пользы.

– Сегодня не последняя ночь, – сказала я.

Он улыбнулся шире, но дернулся от боли, когда Рис залилочередную рану.

– Почему Келу так не хотелось, чтобы именно я оказалсяв твоей постели?

– Наверное, он думал, что если я сегодня не смогу спатьс тобой, то буду спать одна.

Гален посмотрел на меня.

Я не стала ждать, пока он скажет что-нибудь, от чего станетеще более неловко.

– Не знаю, слышал ли ты, что я уже говорила другим, ноесли сегодня я не буду спать с кем-нибудь по своему выбору, завтра я будузабавлять Двор с группой по выбору королевы.

– Тебе придется кого-то сегодня взять в свою постель,Мерри.

– Я знаю.

Я тронула его лицо и нашла его холодным на ощупь и чутьвлажным от испарины. Он потерял много крови – ничего фатального для сидхе, носегодня он будет слишком слаб для многого, не только для секса.

– Если так наказал Кел тебя за неповиновение, каковобыло наказание Баринтуса?

– Ему запрещено быть сегодня на пиру.

Я приподняла брови:

– Галена изрезали, а Баринтуса просто оставили безужина?

– Баринтуса Кел боится, а Галена он неопасается, – сказал Холод.

– Просто я слишком мягкий, – сказал Гален.

– Это да, – подтвердил Холод.

– Я же пошутил, – пояснил Гален.

– К сожалению, – заметил Дойл, – это несмешно.

– Нельзя заставлять королеву ждать, – напомнилРис. – Идти можешь?

– Помогите мне встать, и я пойду.

Дойл и Холод поставили его на ноги.

Гален пошел медленно, походкой ревматика, будто ему былоочень больно, но когда ему помогли добраться до двери, дальше он двинулся сам.Раны заживали на глазах, кожа поглощала укусы. Как в кино наоборот или как вкино показывают раскрытие цветка.

Бальзам ускорил этот процесс, но в основном работало еготело. Изумительная машина тела сидхейского воина. Через несколько часов отукусов не останется и следа, через несколько дней он восстановится полностью.Через несколько дней мы с Галеном сможем загасить пылающий между нами жар. Носегодня будет кто-то другой. Я посмотрела на трех остальных почти взглядомсобственника, как заходишь на кухню и ищешь на полках взглядом любимоелакомство. Никто из них не был судьбой хуже пытки. Весь вопрос в том, кто этобудет. Как выбрать из прекрасных цветов, если о любви речь не идет? Я понятияне имела. Может, стоит бросить монету?

Двери, открывающиеся от фонтана пыток, вели в просторнуюприемную. Там было полутемно. Рассеянный свет казался очень тусклым и серым.Что-то хрустнуло под ногой, я посмотрела вниз и увидела листья. Весь пол покрытмертвой листвой. Я подняла глаза вверх и увидела стебли, переплетающиеся надголовой, сухие и безжизненные. Листья все свернулись или опали.

Я притронулась к стеблям возле двери, и в них не былоощущения жизни. Я повернулась к Дойлу.

– Розы мертвы, – прошептала я, как будто это быластрашная тайна.

Он кивнул:

– Они уже много лет умирали, Мередит, – сказалХолод.

– Умирали, но не умерли, – возразила я.

Эти розы были последней линией обороны Двора. Если бы врагидобрались сюда, эти розы ожили бы и убили бы их или попытались бы убить –удушением или шипами. У молодых, растущих пониже роз шипы были как у всякойползучей розы, но выше, в переплетении стеблей, имелись такие, у которых шипыдостигали размера кинжала. Но розы были не только защитой, они были символом,что когда-то под землей существовали волшебные сады. Плодовые кусты и деревьяпогибли первыми, как говорили мне, потом травы, и теперь – цветы.

Я стала искать в переплетении стеблей какие-нибудь признакижизни. Но они были сухими и мертвыми. Я послала в стебли вспышку силы и ощутилаответный импульс, все еще сильный, но неясный, ничего похожего на теплуюсущность, которая должна была отозваться. Я осторожно тронула пальцамиближайший стебель. Шипы мелке, но сухие, как прямые булавки.

– Брось ты гладить розы, – сказал Холод. –Есть проблемы поважнее.

Я повернулась к нему, не выпуская розу из пальцев.

– Если розы умрут, умрут по-настоящему, ты понимаешь,что это будет означать?

– Наверное, лучше тебя, – ответил он, – но японимаю также, что ничего мы не можем сделать с этими розами или с тем, чтомощь сидхе угасает. Но если мы не будем беспечны, то у нас есть шанс в эту ночьспасти себя.

– Без нашей магии мы уже не будем сидхе, – сказалая.

Не глядя, я убрала руку и наколола палец о шип. Рукадернулась, шип сломался у меня в коже. Темную занозу легко было увидеть и легковынуть ногтем. Ранка даже не очень болела, но появилась капелька крови.

– Больно? – спросил Рис.

– Не очень.

В комнате послышалось тяжелое сухое шипение, будто в темнотеползла большая змея. Звук шел сверху, и мы подняли головы. По стеблям прошла дрожь,и сухие листья посыпались дождем, цепляясь за волосы, за одежду.